Не нашёл он свою единственную

Подари мне воздуха глоток,
Чтобы я вдохнул его и выжил.
Двери в Рай закрыты на замок,
Постучал — ко мне никто не вышел.

Чтобы дальше билось моё сердце,
Подари мне воздуха глоток!
Никуда от смерти нам не деться,
Невозможно надышаться впрок.

Подари мне воздуха глоток,
Я не клянчу — просто много дел.
Мне коротким жизни был урок,
И не понял всё я — не успел.

Не успел во многом разобраться,
Не нашёл ответы, что искал.
Не допил до дна своё всё счастье,
О любви ещё не всё сказал...

Он верил что удачу встретит,
Что Бог простит, а мир поймёт.
Что где-то есть на белом свете,
Мир, где добро для всех живёт.

Он верил что для счастья каждый,
Пришёл жить в этот мир земной.
Что встретят в жизни все однажды,
Тех, кто им послан был судьбой.

Он верил в то, что день наступит,
Когда исчезнет денег власть.
Что мир земной наш не погубит,
Дельцов к наживе злая страсть.

Любил он искренне и страстно,
Любим был суженной своей.
Нашёл он с нею своё счастье,
Живя одной...

Стучит сердечко тук-тук-тук,
Прижмусь к груди твоей родная.
Мне дарит счастье его стук,
Меня любовью заполняя.

Стучи, стучи моё сердечко,
Лишь для меня в тебе стучи.
Тебя любить я буду вечно,
В тебе нашёл я в рай ключи.

Пока ты бьёшься живём оба,
Твой стук печаль во мне прогнал.
Ритм отбивает он особый:
Любви он ритмом моим стал.

И беды, стука испугавшись,
От нас умчались в страхе прочь.
На стук открыло двери счастье,
И жар обьятий дарит ночь.

Стучит сердечко тук-тук-тук...

Лист чёрен, сажа копоть, мрак, после пожарища
бумага, писать я буду мелом, так, а что получится
прочтёшь, и задом наперед он буквы выводил сле-
ды, запутывал, мосты не жёг, витрин не бил, вот
собственно и всё акрил, гуашь и краски, акварель,
он скопом поместил, он простоту искал, нашёл
смешенье, и мотивов и наветов, ну что ещё сказать
об этом, а нечего, весь исчерпался, обрадовался,
наконец, себе принадлежит он, в том венец мечта-
ний, вот свобода, не надо слов искать ни песен,
и...

Всегда обкуренный и вялый,
Беда родителей своих.
Нашёл виденья — не нирвану,
В снах наркотических, чумных.

Высок, красив — тебе так много,
В различных сферах бытия,
Дано способностей от Бога,
Их слабость сьела все твоя.

Осталось лишь одно желанье:
На дозу новую найти!
И затуманено сознанье,
И цели нет в твоём пути.

Таких сейчас так много стало!
Себя сумевших позабыть.
В них страсть к наркотикам забрала,
Желанья, ум и волю жить.

И снова плачет чья-то мать,
И чей-то стал...

Счастливчик! В помойке, нашёл, он… еду!
Пожалуй, на завтрак, к нему, я, пойду!

Я искал цветочек аленький,
Чтобы миру подарить.
Чтобы все — большой и маленький,
В нём счастливо стали жить.

И однажды тот цветочек,
На витрине увидал.
Он красивый был и ночью,
Алым светом весь сиял.

И стоял я очарованный,
До утра, любуясь им.
Взошло солнце и вдруг понял я:
Он стеклянным был — простым.

В сказку больше мне не верится,
А душа всё чуда ждёт.
Во мне глупая всё мечется,
Верит, что цветок найдёт.

Время мчится и цветочек,
Не нашёл покуда я.
Но не сдамся — знаю...

Стук… это закончилось время,
Быть в котором суждено его же бремя…
Он спасал, он помогал…
Последний вздох — и он опять промолчал…
Паук — вроде насекомое,
Но его судьба изменила многое:
Не жалея сил своих,
Отдавая жизнь за его родных.
(Юлдашев Санджар)

Паук родился из яйца
В квартире одного жильца.
Пока он рос, любил играть,
И как-то вышел погулять.
Мечтал он на ногах восьми
Весь мир однажды обойти.
Но не давала мать легко
Уйти от дома далеко.
Вернувшись, он увидел вдруг...

А третий Рим не спал, шумел, треножник погнут,
угли потухли, он безбожник, без теней и сомне-
ний на челе, на кудрях седина, потухший взгляд,
сутулость, что с возрастом, и рост убавит и осан-
ку скроет, а мысли веселы, вольны, причина не в
вине, а в смыслах, что поутру, «приходят лишь
ко мне», так думал, Даниил и ошибался и памяти
своей, он отдавался, (там Юлиан и евнух Мардо-
ния, Евсевий, Галл, и Ямвлих, замок Macellum,
смерть брата, вот цезарь он, прекрасная Елена и
Галлия...

Февраль – блюз для гурманов –
судьба, предположившая жертвенность.
Моя нежность – пространство без точек опоры.
Какой же я настоящий? Теперь, наверно, не знаю –
все капризно-хрупко, непостоянно –
тоже мне, новость с хрустящей корочкой, открыл Америку –
задёрнул шторы,
ушёл с головой под одеяло –
утро вечера…Но утром,
нашёл себя в том же ключе –
стабильность мёртвенной ткани –
за окном увидев, что-то похожее
на небо, на снег, на небо, на снег,
синусоидой пейзажной лирики,
какое-то...