Натянутый лук

Я, злой матёрый волк, прошёл огни и воды,
Вот только медных труб мне не было дано.
Вовек не угадать сердец людских погоды,
Любить иль не любить – сегодня всё равно.

Неистовы стихи гонимого поэта,
Которого силком загнать стремятся в клеть.
Отточенная сталь разящего куплета
Пусть пробивает плоть трепещущих сердец.

Никто не укротит мой дух, бунтарски-юный,
Безсильна клевета сковать огонь мечты.
И воспоют души натянутые струны
Торжественный триумф Добра и Красоты.

Голодному – петля...

Твой образ, мне пришёл во сне...
Как ангел нежной красоты...
И я стою, натянут холст...
Я воссоздам твои черты...
Ложится мягкая пастель...
И наконец, твои глаза...
Взглянули, на меня лучисто...
Кристально чисты, как роса...
Как чайной розы, лепестки...
Твои уста, на холст ложатся...
Я знаю, где то ходишь ты...
И мне, они не раз приснятся...
Я нарисую твой портрет...
И потеряв покой и сон...
Пойду, тебя везде искать...
Я видно в ангела влюблён...

Какая дева! Бог мой, это да!
От талии и вниз – и я в нирване!
Блестит соблазном бляшка на кармане,
Цепочка дразнит взор – туда-сюда…
А на бедре – заклепок филигрань.
Нет, глаз не отвести, как ни старайся!
О, провести по «молнии» бы пальцем,
Огладить бы натянутую ткань…
Ах, как идет – ты только посмотри!
Колышутся тугие ягодицы!

Но покупать ли мне такие джинсы?
Ведь толще я, пожалуй, раза в три…

В бархатном костюме домино
Колет месяц звездные орехи.
И роняет ядра сквозь прорехи
В теплое озерное вино.
Тронь губами тихую волну
Опьянит вода сильней муската.
И ворожат струи водоската
Про совсем незнамую страну.
Под рулады луговых сверчков
Наплывает дремотная странность.
Разделяя на комки пространство,
Золотится фосфор светляков.
Тетивой натянут Млечный Путь,
И легла в него стрела надежды.
Непробудно в мире безмятежном
Спит душа, свободная от пут.

Гори, гори, моя Звезда !
В печали, в радости и в горе.
И не угаснет пусть свеча,
Зажженная Всевышней Волей.

Души натянута струна,
Звенит от нестерпимой боли,
И чаша выпита до дна
Сомнений, поисков, неволи.

Но ты гори моя Звезда
В печали, в радости и в горе.
И не угаснет пусть свеча,
Зажженная Всевышней Волей

Отдаться печали снега, алмазному хрусту, осколкам северных окон,
Собрать на ресницах капельки льда, изморозь света и пепла.

***
Пшеничные волосы зимних созвездий колышутся в озере ночи.
Земля пропитана кварцем арктической крови, сладостью инея.

***
Импровизировать, как облака на коже атласной морозного полдня.
Петь, как апрельский сквозняк натянутой веной дождя.

***
Солнце вечерней фиалкой скатилось за титры домов.
Город смывает волною прохладного бриза, мы открываем глаза...

Река течет, открытый счет мгновений удивительно прекрасных
Вдох выдох и меня влечет невиданная сказка
Она звенит в колокола, гудит гитарой звонкой
натянутая как струна
Вдруг наступает тишина
И просыпается душа от этой связи тонкой

Закрыть глаза и просто плыть
По водной глади рек печали
Судьбы натянутую нить
Порвать в отчаяньи руками
Смотреть на дождь,на капли снов
Блуждать глазами в чёрном небе
Стереть запёкшуюся кровь
И снова ждать,любить и верить

Энергия, сиреневая, в герцах...
В Божественной системе восприятия.
Чай! Глинтвейн! Армянская лепёшка!
Сон, Свеча, Сознание... Глинтвейн.
Что предпочтёт задумчивое сердце?
Улыбчивое зеркало души,
С кокетливой походкой белой кошки,
Спускает Благодать. Азохэн Вэй...
Вино ли? Иль коньяк? Презервативы ль,
Поверх натянутые праздничного духа?
Судьбы звенящие мгновения, словно стуки,
Все, как один, с божественным мотивом,
Печатью Высшей... Как извечным вкусом Вечности,
Символом беспечной...

творцы жизни
и узники своей участи
мы
подлежим воздействию
миллионов причин
которые порождены
реакцией
на
вторжение нашей воли
в мир



САМОПОЗНАНИЕ

Человек не знает для чего он рожден,
поэтому он рождает нечто в творчестве,
чтобы понять тайну рождения...



ТАМ, ГДЕ ПИШЕТСЯ

Родной домик —
Cамое творческое место,
Созвучие стен и предметов
И выход,
Если не в дверь,
То на чердак
Или в подземелье —
Рост мыслей внутрь себя,
Где вдруг сыщется
То, чего еще не было...