На вольные хлеба

Наших бед сакральная причина
И преграда жизненных путей-
Вездесущая "мадеинчина"
На изнанке мыслей и вещей...

Мы живём за пазухой у Бога,
на груди пригревшего змею...
Нас уже неисчислимо много
в крохотном игрушечном Раю,

созданном,как яркая приманка,
как рекламный маленький макет...
На груди Господней липко;жарко;
Грязно;но иных приютов нет.

Мы не лучше прочих;даже хуже!!!
Мы достойны плахи иль костра;
Для таких не Бог,а Дьявол нужен;
Нас распять-мы ж улетим с креста!

Нас...

В Великом -Устюге далёком,
На севере в холодной мгле
С полярным кругом одиноким
Дед думал думу в декабре.

Как привезти подарки детям
Чтоб всем хватило и на всех
На елках чтоб всем Васям , Петям
Им было много всех утех,
Чтоб слышен был веселый смех.

Но встала фабрика игрушек,
Чубайс понял тариф на свет,
Еще ведь мало погремушек,
Цветных шаров- ну просто смех,

А шоколадок и мартышек,
Свиней и козочек- чуть-чуть
И хорошо что много мишек,
А то бы было просто жуть.

Ах...

Как природа, сложный выполнив заказ,
Расслабляется на детях гениев
И штампует словно ширпотреб всех нас,
Так и Господу всё делать всякий раз
Руки не доходят или лень ему.

Взгляд свой бросив на людскую кутерьму,
Выберет Он самого достойного,
От себя пошлёт кого-нибудь к нему
С разъяснением, как жить нам по уму,
А не просто всё лепить от вольного.

Божий человек, услышав свыше глас,
Обнаружит редкое старание
Послушанья крест нести не напоказ,
А с детьми ему, как большинству из нас...

Слухом полнилась земля про ужасы,
Учинил что Иисус Навин.
Все цари набычились, натужились,
Собрались в единое содружество,
Чтоб набег его остановить.

Выступили, с ними ополчение,
Очень многочисленный народ
В крайней степени ожесточения.
(Лучше б провели они учения
Перед тем как двинуться вперёд).

Колесниц, коней собрали множество,
Все цари в единый стан сбрелись,
Сбились в кучу, лошади стреножены,
Ржание стоит до невозможности.
Кто главнее не разобрались

Те цари. На ярмарке...

Останови конвейер,
Волшебному беспутству преклони свой блеск.
Прими на вере
Странный почерк моих пьес,
Исполненных парами хмеля полевого,
И тех, что не сыграл еще.
Оттуда дует ветер моей крови
И путь к рассвету умащен
Из этих слов.
Не примеряй мне форму по размеру,
Моя любовь
Безумна и безмерна,
Она не знает рамок и оков
Потребного, она не вольна волей,
Приемлемого, ей все хлеб да кров
От райской тьмы до нежно-светлой боли.

О, женщины, вы, как и стих,
пока он пишет, мнит, страдает,
И новый, старый не забыв,
лишь критикуя, начинает.
Но и без критики нельзя,
хотя в ней горечь и печали.
А старый в прошлоя уйдя,
положит новому начало.
Лишь иногда из под пера
такие вымучатся строчки,
На сердце лягут и тогда
он помнит их и долго очень.
Но как бы ты ни хороша
была искусною строкою,
Его смятенная душа
вновь переполнится другою.
О. женщины, забудьте страх
перед разлукой и поверьте,
В его...

Колдовская ночь
Душу в клочь!
Сердцу – невмочь.
Разорвано в рвань.
Страх. Див. Длань.
В горле гарь –
Пустыни угар.
Мороз, жилы, врез.
Брызнула в очи Ночь.
Душа. Кровь. Топь.
Ночь – белый холодный хрусталь.
Усталостью проступила сталь.
Вселенский беззвучный звон…
Немоты смысл сгущён –
Кровью всей объяснён.
Вопль и крест.
Ров и свод.
То ли к смерти,
То ли к жизни приговор.
Знак и лик.
Под камень иль в лёт.
Крылом жжёт.
Высшим сбило с ног.
Чудотворен снега ток.
Воля.
Бог...

…В саду украсились глицинии
росой брильянтовых дождей.
Больница пахнет медициной,
тяжёлым запахом людей.

На задний двор подвозят мёртвых.
Вздыхает лошадь тяжело.
А близ ворот, крюком подпёртых,
брусчаткой - пусто и светло.

В глубоком потемневшем небе –
- густые снежные струи.
Безвольный шепоток о хлебе
коснулся лошади сбруи.

Лиловым покосилась оком,
ушами, прядью повела.
В часовенке, в углу глубоком
икона в тёмной расцвела.

Вся в чёрном женщина, старушка,
ступила к храму...

Пусть, я - Яга,
Но Баба , и какая!
С девчонкою смазливой не сравнить,
Ведь я умею так любить,
Что звёзды падают, сгорая.

Всласть напою и накормлю,
И в баньке веничком попарю,
Тоску - кручину разгоню,
И на ночь у себя оставлю.
А утром провожу к порогу
И хлеба на дорогу дам,
Ищи Принцессу, Недотрогу,
Закон не писан дуракам.

А я, невенчанной чертовкой,
Весёлой, вольной и шальной,
Летаю ночью под луной.
Как засвищу,
Захохочу,
За хвост комету ухвачу,
И покачу, куда хочу...

Вот здесь был хутор,
но для нас - стоит он в памяти сейчас.
А что случилось?
Почему, куда он делся?
Я расскажу.
Он вырос здесь, как будто в сказке,
бежали беглые с опаской
- на Дон, на вольные степя
от гнета буржуазного тогда.
Себя казаками называли,
и хутора здесь возрождали.
Среди степей, на безымянной речке,
он простоять был должен вечно,
расти и благоухать,
и род казачий продолжать.
Сады цвели весной там белым полотном,
и пели птицы в гуще камышов.
Лягушки вечером...