На сцене

Я звуки извлекал всегда в миноре,
Когда куплеты выл на весь квартал,
Когда вопил про дружбу в детском хоре,
Когда с высокой сцены рок визжал.

Но что-то вдруг с годами надломилось,
Махнул на всё дрожащею рукой.
Не в радость метры, терции не в милость,
Лишь горечь с неприкрытою тоской.

Сломал гитару, продал барабаны,
Сорвал, скурил и выблевал вокал.
А дальше – водка, шлюхи, рестораны,
В которых неизвестно что искал.

Но разве песню горечью отравишь?
Усядусь вновь за старенький...

Почему люди так глупы?
Или просто слепы?
Неуж-то нравится страдать?
Взглянуть,чуть дальше
За пределы
Своей дурацкой сцены
Все вы сатиры и льстецы
Не подходи,не трож
А то умрешь от алчных тварей
Их власть погубит же самих
Все,в этом мире.

Губы немеют,
Тих полутемный зал,
Танец со Змеем,
Света дрожит овал.
Нимфа? Богиня?
Чей так отточен шаг?
Жрица, Нагиня!
Жди поцелуя, Наг.
Гибкое тело,
Быстрые взмахи рук,
Тихо запела –
Тонкий свистящий звук.
Скорость движений,
Ближе, за шагом шаг.
Плавность скольжений,
Ждет разъяренный Наг.
Танец со Змеем,
Света дрожит овал,
Ритм все быстрее,
Замер притихший зал.
Сцена волнует –
«Лишь бы ей не упасть».
Жрица целует
Хищную Змея пасть.

Ты не одна. С тобой мужчина.
Вдвоем пришли вы в ресторан.
Весьма банальная картина.
Он трезв, а я немного пьян.

Он собеседник интересный.
Ты не глядишь по сторонам.
Мне неуютно. Сердцу тесно.
Поговорить бы по душам.

Все в прошлом, мы расстались мирно,
Без сцен, скандалов, дележа.
Теперь, ты с ним и мне обидно.
Сижу, бокал в руке держа.

Твое мелькает отраженье
В зеркальных стеклах сотни раз.
И нарастает напряженье.
Ты очень мне нужна сейчас.

Пусть скажешь ты что я...

ПРОЛОГ

Сын-подросток серьёзно, по-взрослому
пожилого отца попросил:
«Расскажи мне про первоапостолов».
А отец – как язык проглотил.

С полминуты он думал мучительно,
свою память, как мог, напрягал,
а потом вдруг ответил решительно:
«Это те, кому Бог помогал
делать всю мировую историю,
становиться её костяком.
Не силен я в библейской теории
и с религией мало знаком,
но четыре апостольских имени
я могу тебе всё же назвать.
Если спутаю что, извини меня.
Но на мелочи, в общем...

Старые дворики старой Одессы,
Солью пожёваны ветхие стены,
Крепкий булыжник на улицах-сценах,
Клёны, каштаны… Слободка, Пересыпь…

Узких извилин дорог не хватает,
В пробках машины висят колбасой…
Кариатида с отбитой рукой
Грустно балкон подпирая, мечтает…

Кто-то на стенке оставил сердечко,
Имя, плюс, имя, три знака – вопрос,
И многоточий невнятный допрос
Старые камни прошил, как картечью…

Низкая арка, столетняя ковка
Кружевом вьётся в металле ворот,
Тенью прохлада во дворике...

Исследую Жизнь, осторожно и нежно, на ощупь...
На запах и цвет… Её пробую даже на вкус…
И не заблудиться в бескрайней невиданной роще
Поможет лишь сердце и нить, если в дебрях замкнусь…

Она меня тоже исследует тихо и нежно,
Легко прикасаясь, старается Жизнь удивить…
Проходит сквозь память, надеясь исправить погрешность,
Что на незабудку наклеила штампик – «Забыть»

Пускай ненадолго, на пару каких-то мгновений,
Пускай на чуть-чуть, лишь на выдох и трепетный вдох,
Откроет Она с той...

Безумств моих стихи,
Скорей всего, плохи.
И я не отрицаю,
Что зря листы мараю.
Но ты как оплошал?:
Шесть строчек прочитал!


Холод, сырость, грязь, туман.
В это утро всё - обман.
Звуки тают, нарастая,
И рождаются, смолкая.
Сон ли в утро? Утро ль в сон?
Яви крик? Иль бреда стон?
Стон побуднего распятья,
Стон полночного проклятья.
Нынче всё не то, не так,
Не с чем сердцу биться в такт.
Не с чем биться, не с чем слиться,
Некому во мгле молиться.
Нечем стало дорожить,
Нечем...

В запас иду я, армия Советская.
И ты со сцены сходишь, это факт.
Причина – беловежская и веская:
Ты – на куски, коль со страной – инфаркт.
Тебя недаром в песне легендарною
Назвал народ, поднявшийся с колен.
А к вам, в лицо плюющим нынче армии,
Плевки вернутся с ветром перемен.
Не может быть, чтоб снова не осилили
Беду, что подползла из-за угла.
Прощай, моя Советская!
Российской
Дай Бог такою быть, как ты была.
В запас иду. И китель мой с медалями
В шкафу тихонько будет истлевать...

Жестокий рок. Тяжёлая утрата.
Ушёл пророк до срока в невозврат.
Кто виноват? Да это ж мы, ребята,
локтями Землю двигали назад.

Валили на него мешки с размаху.
Нашёлся, пахарь. Так давай теперь вези!
Тем более что парень ты «рубаха»,
и прёшь, как трактор, по любой грязи.

Что? Тянешь? Так давай ещё навалим!
Мы посидим, а ты давай паши!..

Пророк теперь стоит на пьедестале,
а мы меняем души на гроши.



«ВСЁ НЕ ТАК….» ++

«Все не так…» - эта фраза, как плетка,
обожгла...