Муки совести

Из рати светлых сил приставлен
Дух чести, воин доброты,
Посланник логоса живого,
Наставник вечной красоты.

Хранитель твой всегда на страже,
Тебя напутствует любя.
И перед разумом великим
Он отвечает за тебя.

Всегда направит и подскажет
Как нужно верно поступить,
Что помнит, всюду повторяя,
И что совсем искоренить.

Откройся голосу Вселенной,
Пускай не шепчет, а кричит,
И пусть духовный твой учитель
Свою задачу завершит.

Взлетев, взорвется, разгорится
Живая искра...

В разноцветном одеянье –
Переменчиво-капризна!
Слышишь стон и восклицанья:
- Не сегодня!- Не престижно!
Вызываешь сожаленье
Эластично-осторожных,
И открытое презренье
У пресыщено-вельможных.

Не зовут тебя плейбои
В пышные апартаменты,
И не растачают стоя
На коленях комплименты.
Не хранят твоих визиток
Вольнодумцы-демократы,
Променяв на жёлтый слиток
Донкихотовские латы.

Старой феей сэкэнхэнда,
Отставной подругой чести –
Чувствуешь лишь в Диснейленде
Ты себя на должном...

Залез я однажды на крышу
И громко, на ней, заорал,
И с верой, что может услышат,
Безумства священный сигнал.

И я же всего лишь молился,
Хотел, чтобы Бог услыхал,
Но как только с крыши спустился,
Меня медработник забрал.

А где мне ещё помолиться,
Где Душу больную отдать,
И с риском с той крыши свалиться,
Я каялся, начав кричать.

Я верю на небе всё слышат,
И шёпот, и крик, и надрыв,
Но если молиться на крыше,
Припишут опять рецидив.

Я в крике среди православья,
Ищу...

Как хочестся побыть немножко Герастратом,
Чтоб сжечь дотла все прежние основы,
И выкинуть кого-то с парохода,
И перейти запретные границы,
Когда вокруг бушует непогода.
Но снова, снова, снова ...
Встаёт вопрос к чему потом стремится?
Нет нового, а старое уходит.
Лишь за окошком дождь, на ветках мокнут птицы,
И ждёт чернил бумаги белизна.
О чём писать? Что может изменится,
Когда в душе извечная война
И трудно различимо время года.

Остается сидеть и мучится
И от боли душевной крючится,
И надеяться, что все кончится,
И разлука с тобой и бесоница.

Только сердце "кричит" довольно,
Позабудь и будь птицей вольной.
Если б только все было просто,
Не шептала б я ночью, можно....

Можно ....., мне тебя любить,
Сможешь, миленький, ты меня простить!!
Душу мне открыть, в сердце вновь впустить...
Или же позволь, мне тебя забыть!?

А в ответ опять только тишина
На подушке мокрой сново я одна....

Я поднимаю руки,
Голову, тело, ноги.
Я поднимаю муки,
Скомканные итоги.

Ужас и ярость слитно
Сделались монолитом.
Выпачкана палитра
Ставшим никчемным бытом.

Градусник мой терпенья
Преодолел все квоты.
Вот оно избавленье
Горлом до самой рвоты.

От угнетенья игом
Выбор пал на сраженье.
Просто устал есть фигу
В созданном окруженье.
-
Сергей Прилуцкий, Алатырь, 2014

На кончике пера, на грифеле алмазном
полным-полно стихов и сказок о любви.
Как хочется писать, поддавшись всем соблазнам,
про тяжкий груз разлук и страсти на крови.
Отчаянно страдать и, жалость вызывая,
изнанку обнажать растерзанной души.
И прыгать на ходу в полночные трамваи,
и оловянных лун растрачивать гроши.

От гордости страдать, в свои потери верить,
и наревевшись всласть, пойти тебя обнять.
А после всех объятий вместе сесть вечерять.
Ты будешь есть пирог, нахваливать меня...

Что за личность неприятная,
Смотрит в зеркало моё.
Морда хмурая, помятая,
Елки-палки, ё-ма-ё.

Потому, что я с похмелья,
Вчера с другом водку пил.
И теперь не до веселья,
Голова болит — нет сил.

Друг здоровый и чёрт дёрнул,
Меня пить с ним наравне.
Пил он водку, воду словно,
Не угнаться за ним мне.

Я ж уже неоднократно,
Зарекался с ним не пить.
И в который раз обратно,
Дал себя уговорить.

И теперь похмелья муки,
Тяжко мне, меня мутИт.
В горле ком, трясутся руки,
В теле...

***
На холст ложится первый робкий штрих,
Тон выбран для картины на мольберте -
Произведение представьте словно стих,
С подбором рифмы в красок круговерти...

Скучна в штрихе пустынном белизна,
Но приглушая яркость цвета тенью -
В мазке удачливом - эффектно новизна
Пронзает восхищеньем средостение...

Приближен к завершению шедевр -
В нём ощущение реального пространства
И, на классический, всепринятый маневр,
Автограф автор ставит для убранства...

Владимир Зайченко...

Я проснулся любовью контуженный
Невозможно поднять головы.
Мою кровь мы распили за ужином,
Были ласки безумно вольны.
И от пьяного ночи веселия
Содрогнулось как тело земля,
Заразилась ты наслаждением.
И созналась, что тоже больна.
Разбросало в бессилье обломками
Душ единство надвое порвав,
Наркотической страшною ломкою
Нас любовь истязает во снах.