Мистический сонет

- Нежнее!...
Как?
Еще нежнее?!

- Тоньше!...
Да куда уже тоньшее???

Светлее!...
Твори свое
Постижение Мира

Видишь!...
Как растворяется
Иллюзия – Мара
Сейчас началось
Твое проявление
Ощущение
Твоего природного
Дара

Умирать нужно легко
Тихо,
Без крика
Падает плод…
Время пришло
Время исчезло
Все стихло

Просвечивают сквозь небеса
Твои огромные глаза
Возвращается в Океан капля
Падает с неба дождем
Путь домой -
Радость

Где нет разделения
Там тени нет
Нет боли и искажения
Там один лишь ясный свет
Первозданное
Любви движение

Где сияют частицы
И ядра планет
Там мира есть постижение
Там нет разделение
«Твое - мое»
Там ангелов хрустальное пение

Смотришь в пропасть
А там бездна …
И она смотрит на тебя

Это страсть, как НЕИЗВЕСТНОСТЬ
Родилась сама

Смотрит бездна в бесконечность
Тужится – понять
Засмеялся я беспечно
Хватит думать
Думать хватит
Начинай летать!


Там где ветер веет синий
Где легко летать
Нет там серости тоскливой
Света благодать

В снегу июньская сирень,
нашествие налипших комьев,
в ветвях, рассерженных притворно,
под солнцем сохнущий Эдем.
Смешалось бытие двора,
трава сгибается под ношей,
четвероногий мир затих,
и в мокрой обуви прохожий
на лицах горожан смущенных
находит новые черты.
Дышать бы так, под облаками,
слоняясь по сырым следам,
и чувствовать – капель стекает
вдоль позвоночного столба.
А если не каприз случайный
природы знак? И неспроста
таинственные шлет посланья
мистическая красота...

Вест молчалив. Залив кровав –
ни жив ни мёртв – Халиф на час.
Альков зрачков – столетний вальс.
Ветров анклав, впитав шлейф трав,
треф уронил на холм души,
сбегая вплавь и тая вширь.
Золотоглав песков рельеф;
он был таков, он тенью стал,
когда спросил: “Жива любовь?” –
и отвечал себе же сам:
“Жива, как сон, как стон, как боль,
как семь потов на небе алом”.
И звуков сев, и зов волхвов,
ночь расколов, дров наломав,
прилива блеск, утёса кровь
покрыли богословьем пыли.
След дня ленив...

Пусть будет тихо внутри, как на дне океана,
где древняя ночь прикрывается
безмолвием мидий и рыб,
где спят корабли,
где сердце трещит по швам
срединно-океаническими хребтами,
и разъедают глаза подводные соляные озёра;

а когда солнца шампань
одевается турмалиновым сумраком,
и роняет на марлю воды
вощаные гребни света –
можно всплыть,
и выдохнуть во всю парижскую синь;

можно всплыть, и считать лениво
височные кольца звёзд
над драконьей зеленью волн,
над яхонтовыми парусами...

Душа твоя – акрополь сна, гробница восковая вьюги,
где ни кровинки, ни души, лишь нараспашку барельефы
сугробов, и слегка видны окаменелости лачуг
во тьме дорической луны; а в предзакатной магме неба –
растаявший солярный знак, холодный купол глинобитных
ветвей и зооморфных скал геологическая память.
Душа твоя – как саркофаг, где ни души, где ни кровинки,
лишь тусклого зрачка эмаль в землянке звёзд, пленённых воем.
И черепки старинных амфор – твои глаза – пьют вдалеке
метель, как бледно...

Не бойся
Мы никогда не умрем
Нам только бы добраться на северный полюс
А там …
Ты взяла белый шелк с вышитым на нем белым орлом?
Хорошо!
Я постелю его прямо на снег.
С детства это очень хотел.
Не бойся, там ты забудешь обо всем
Представляешь!...
Белое летит на белом.
Вот видишь – ты уже посветлела.
Ну что же ты села – пойдем!

Рассвет взмахнёт крылом
над царскими вратами,
как горлица на ледяном ветру.
Блеснёт лампадка солнца
пылью известковой
над овнами безмолвных облаков;
и горизонт, тяжёлый на подъём,
подкрасив губ бесцветную обложку
цианом и алойным бледным соком,
постель заправит в горькую траву.
В глазах – оттенок почвы и коры;
в ладонях – снежный танец лазурита.
Далёкий брезжит свет подвесками граната.
Ты багряницей утаишь огонь в груди.
Пусть всё закончится, начаться не успев,
глубоким сном на...