Материалом атласным

По ступеням алтаря, вниз или вверх? белые
кровяные тельца в красные или нет, атласные?
сами по себе? одни воины, а другие порваны,
переносили кислород, железом, огнём, крестом,
превращал вино в кровь, постепенно, (враща-
лась, вселенная), расширялась, после сотворе-
ния, (мира), взрыва, раскаивалась, превраща-
лась, чёрная месса в белую, цвета: жёлтый, зо-
лотой, нестор, ой, укротитель коней, кто за ней,
за лошадью, телемак, нерон? выйди вон из мое-
го сознания, и ветвей...

Любимый мой,
Прости, что не при встрече
И не в глаза сейчас о чувствах говорю,
Наедине с тобой не хватит сил на речи
И мужества сказать, что ухожу.

О, нет, тебе не нужно извиняться,
Скорее я должна прощенье попросить
За то, что не могу с тобой остаться,
За то, что разучилося любить.

Да, я с тобой жила как будто в сказке,
Я видела любовь в твоих глазах,
Мне памятны закаты, ночь и ласки,
Сплетенье тел в атласных простынях.

Листок в слезах, прости, слова размыты,
Я без конца...

а прочие? а впрочем, ерунда кто и когда
не всё едино, рассыпаны все кости, да в
корзину, как пепел, как кремация души,
чего разрушим, иль похерим, чего найдём
или сумеем, «а судьи кто?», сословия
иль касты, а может ветер, вихрь атласный,
что всё развеет, разнесёт, посеет иль опять
пожнёт, свобода автора известна, цензуры
что внутри ему не разорвать,иду ко дну,
к зачину, где точка приоткроет чинно или
опустит покрывало, иль занавеси опахало.

Помнишь,
как ты срывала прохладу травы,
и напротив,
всего в двух шагах,
в двух взмахах крыла
атласно-радужной стрекозы,
ядовитая стрелка леса
играла рябью
в заросшем пруду –
это всё,
что хотело видеть
июньское солнце,
макая пряди тепла
в предгрозовую смолу,
пока увядала
глициния неба
сквозь пыльные слёзы шоссе,
и вечер катился
старым трамваем
к подножию ночи.

Струится атласный шелк
Светлеет теплая кожа
И ухмыляется серый волк
Но Шапочка ухмыляется тоже

В голой страсти
Игра тонкая есть
У кого наглее рожа
Тот того и съест

Луна,
взглядом большой серой совы,
приоткрывает нагую плоть
на атласной постели,
словно
чистоту и холод
свинцовых белил,
словно
точку пересечения
двух бесконечностей –
внешней и внутренней,
дня и ночи,
где
существованье –
безбрежное предвосхищение,
застывшее время
у жертвенника любви;
где
нагое сердце –
зыбкая незабудка,
вышитая на платье
полночного ветра;
где
молодая душа –
венозный узор
моря
в капельке
солёного пота;
и первая ласточка солнца –
остановка...

Ах ты лис христов, дьявола оков, вериги, два
голубых окна, риги, юный и прекрасный, пил-
игрим (атласный), возвышенный, низкий, угр-
юмый, несчастный, склизкий, страшный, ужас-
но красивый и не тряси, прошу тебя, своей гри-
вой, (воя вой), лучше скажи что случилось с то-
бой, кот кота, беса бес, на кулички влез или
спустился, шишковидной железой лучился, тре-
тьего глаза слеза, стрекоза, пропевшая красное
лето, ничего не получившая за это, местополо-
жение ада, оно тебе надо? души...

Ловцу,заклинателю змей, (первому и последнему
снегу),(сну),по кругу (забегу)и по спирали, в обе ст-
ороны,(бесконечности), уходящей в дали, (пусто-
те) и его, началу, концу, радости и печали, приле-
жности, безбрежности, ограниченности, беспоря-
дочности, безмятежности,(лживости и честности)
и другой, закономерной неизбежности......
Вася фотографировал, то, что не смог нарисовать,
а Петя рисовал то, что не смог сфотографировать
любили лавировать, (тянули каждый на себя одея-
ло, пока...

Темно. Оконное стекло
Покрыто жирной черной краской.
Хранит пастельное тепло
Верблюжий плед пушистой лаской.

Рассвет не поспешит в окно,
Не пробежит атласной алой ниткой.
Давно, так кажется давно
Укрыто небо серою накидкой.

Лишь только вазочка саше
Хранит осколки радостного лета.
И словно ветер в камыше
Шуршат остатки солнечного света.

Как странно: можно не спешить,
Не мчать в метро разбуженной столицей.
А в полудреме долго мнить
Отставшею от стаи счастья птицей.

И...

Я, бываю разною.
Бархатистой, красною,
С желтизной, атласною,
Самою прекрасною,
Черною, бордовою,
Розовой, тигровою.
Вот бутон…в бутоне, я!
Роза…белая…твоя!