Мамка-сорока

Когда стволы скрипят и стонут,
И, грозен, реет Аквилон, -
В морях сомнений силы тонут,
Надежда гибнет среди волн.

Я крикну: «Я – не из таковских!»,
Да с каждым годом – ярче знак.
Как жаль, что я – не Паустовский,
Как жаль, что я – не Пастернак!

А знак алеет, разгораясь,
И мне вещает сквозь года:
«Быть может, ты дошел до края,
И дальше – горькая вода?»

Смолой и солнцем пахнут доски,
И сорок жизней жил бы так…
Как жаль, что я – не Паустовский,
Как жаль, что я – не Пастернак...

Параллельно стене колумбария,
По булыжной, Историей сплавленной,
Мостовой, тренировка идёт,
По Кремлёвской, в традиции армии,
Soviet Union, перед парадами,
Невзирая на ночь, строй плывёт…

Моя Память страдает израненная,
По Советской эпохе распаянной,
К Дню Победы готовился Сход,
Выгоняла власть в День Первомая,
Под угрозой лишить премиальных,
И, отгула, - не выход на слёт! -
Шёл Советской Победы народ,
И, кричал ей Ура, в честь и здравие!

А она, избежав наказания...

Ушли командармы, комдивы, комбаты.
По ротным и взводным Прошлася с Косой.
Уходят, уходят, уходят Солдаты
Последний-за жизнь-проигравшие бой.

Уходят… Уходят… И с ними уходят
Разрывы снарядов и раненых стон,
И письма, которые поздно приходят,
И кары неправой штрафной батальон.

И проклятый день – когда холм удержали
«Наркомовских» втрое на долю пришлось…
Кому до Берлина дойти наказали
Не всем до санбата дойти довелось.

Уходят… Уходят… Уносят с собою
Солдатскую правду нелегких...

Прожектора рвут небо вкривь и вкось,
В который раз пытаются угнаться.
Но рвет висок спасительная злость,
Идем к Берлину, некогда бояться.

Ревут моторы, кровь шумит в ушах,
Зенитные расчеты в суматохе.
Нам помогают Будда, Бог, Аллах,
Хотя мы сами, в общем то, неплохи.

Несется сверху черный Мессершмитт
Готовы небеса к отменной драке
Но наш стрелок по прежнему не спит
И ночь проглотит разъяренный факел.

Механики хрипя и матерясь
Дырявую машину залатают.
Средь наших будней...

Беседуют за жизнь еврей с евреем,
Обоим столько лет, что срамота...
На кухне Нора по обыкновенью
Привычным женским делом занята.

Что сообщить имеет её Беня
С того, что неизвестно до сих пор?
Ей бредни стариковские до Фени,
Тем паче, что про женщин разговор.

Один другому шёпотом вопрос свой
Задал еврей о сути бытия:
- "Ответь мне, Беня, запросто и просто,
А сколько было женщин у тебя?"

Другой нахмурил лоб в раздумьях тяжких,
Как будто всех в уме не сосчитать,
Подвёл итог...

Говорят, что легко заработать
Сотню баллов, если учить
Дома час всего поработать
А там логику просто включить
Говорят: "Вы ребята лентяи
И не учите никогда"
Только я заявляю прямо, это полная ерунда.

По матану задали домой нам
сорок с лишним примеров решить
По ин-язу заданий довольно
Дай нам Боже до завтра дожить
Говорят никуда не годится
Наша распланировка труда
Только я заявляю прямо, это полная ерунда.

Чтобы за ночь все это усвоить
Нужно минимум гением быть
Чтоб к утру все...

Заслуг былых, как нет...- Опять мы, словно роя,
творим грядущее...- Терпи же, Мать-Земля...-
Я, о стране родной..., доставшейся от Строя,
которая жива ещё..., но где петля
Гагарина — дырой большой, средь карусели...-
А был ли Праздник в Честь его? Уж, всё равно...-
Зачем мотал круги, ты, парень? Были ль цели?
Иль, словно сумасбродный Пётр, опять окно
рубил, попасть желая в Мир иной? - Попали...-
Проторенной дорожкой — с неба до земли...-
Иль Космонавтику мы помнить подустали,
а с тем...

Мне пели лживые фанфары
И лесть приглаживала косу.
"Ты подзапретного товару
Бери, девчонка, хоть без спросу!" -

Внушали над окном сороки,
А я им, верила, дурная.
И в незатейливые сроки,
С себя головушку срывая,

С ансамблем лжи запела хором,
Вот только песня - "недопевка".
И получила злым узором
Беду да сон лишь на газетках.

Разговор на польско-российской таможне
- Скажите, пан, Вы помните, возможно,
Когда фашисты Польшу захватили?
- В году тридцать девятом эти рожи
Сюда аж до границы докатили.

- А на Союз напали в сорок первом.
А где они два года эти были?
Гуляли по пивнушкам да тавернам,
Или иначе как баклуши били?

Поверить в это просто невозможно,
И не такие эти фрицы мямли.
Они на терминале при таможне
Два года документы оформляли.

За ними, чтоб заполнить ваши бланки,
Мы очередь тогда не...

Живу Я в лачуге сырой и холодной
и вспомнил про то.
Как в сорок втором
с однополчанином Васей
мы под Москвой
в окопах сырых отбивали врага
от нашей столицы все вместе тогда.
И много друзей тогда полегло,
за нашу столицу - и мне тяжело.
Что жив я остался, а друзей со мной нет.
Они оставались на поле лежать,
а мы там спешили врага добивать.
Врага мы из гнали,
со своей, брат, земли.
И долг свой отдали
для русской земли.
Обидно до слёз становится мне:
За что воевали мы...