Мамка-сорока

И хочется, и колется, и мамка не велит.
Несусь я на околицу к шалунье как болид.
«Спартак» бы позавидовал подобным скоростям.
Но жизнь моя ликвидная рвёт душу по частям.

Женюсь на состоянии, как милой мне сказать?
Сердечные страдания век будут истязать,
Ведь к денежкам, плывущим мне, приложится жена,
Так надо видно сатане, что не мила она.

Припев:
А на околице живёт желанная,
Глаза зелёные её – моя беда.
Любовь меня погубит окаянная,
Такие вот амурные дела.
Такие вот амурные...

Пять - сорок пять. Расстояние, время, калибр?
Странная формула жестких мальчишеских игр.
Гипотенузой несется от сердца к прицелу
Друга спасенная жизнь, под истерзанным телом.

Пять - сорок пять. Не подходят к стрельбе по мишеням.
Послевоенным известно, увы, поколениям.
В цинковых жутких гробах ждут на аэродроме
Взлета, останки ребят, что мечтали о доме.

Пять - сорок пять. Это снайпер, засевший на крыше.
Три запасные обоймы, укрытые в нише.
В пять - сорок пять злой рассвет сухо...

Вам — сорок пять...- А делать что же?
Ведь лет ушедших не вернёшь...,
а оттого: страдать — негоже...-
Едва ль их вспоминать — не дрожь,
в распространении по членам ( ? ),
когда, всё больше, голова
больным сознанием, как тленом,
в памфлетах властных, чрез слова...
А делать что? Уделом скромным,
в грядущее ль с тоской глядеть? -
Туда ль, где жизнь, раскладом томным,
всем будет панегирик петь ( ? ),
в речах загробных, то — скорее...-
Я повторюсь — не Вам, а всем!
Так пусть, сегодня...

Прошло каких-то сорок лет
И два младенческих довеска...
Он был - и вот его уж нет,
Как будто выключили свет,
И темнота сгустилась резко.

И погрузился мир во тьму,
Где обитают полутени,
Где хаос вяжет кутерьму,
Нанизывая на кайму
Нечистоплотности стремлений.

Так продолжается века,
И продолжаться будет вечно,
Пока забвения река
Стремит свой бег издалека
В водоворотах бесконечных.

Пока вдруг поперек пути
С небес упавшим волнорезом
Возникнет ангел во плоти -
Ни...

Срока трещала в лесу без умолку…
Казалось бы, что в трескотне этой толку?
Но только сорока не просто трещала,
Всем жителям леса она обещала,
Что, если ее изберут королевой,
То сразу решит все лесные проблемы.
Наступят в лесу дни желанного счастья,
Подружатся звери и станут, как братья.
Все станут богаты, нужду, позабыв,
По новой программе «Звериный прорыв»

Чтоб вызвать к себе максимально доверья,
Она обесцветила черные перья,
Для пущего шарма и внешнего лоску
Перо голубиное вдела...

Ещё лежат на полках нетронутые маски,
Не едет Дед Мороз, не время добрых фей…
Но нас уже венчают таинственные сказки
За сорок два часа до смен календарей.

Мы, снова покоряя далёкие планеты,
Как много лет назад летим одной тропой
Под звон колёс аккордный серебряной кареты
Сквозь вольный звездопад в полёте за мечтой.

Пытаясь в полумраке в свеченье глаз вглядеться,
Тоску прошедших лет сумев перечеркнуть,
Сметаем расстоянья подарками из детства,
Не пройденный ещё прокладывая путь...

Весна сорок пятого года…
И порохом пахнет Берлин…
Врезаются в прах небосвода
Седые развалы руин…

Зияют бойницы Рейхстага…
От пуль – на стенах рикошет…
И отблеском алого стяга –
По небу кровавый рассвет…

Обугленных улиц цепочки…
В торце Бранденбургских ворот –
Шрапнели шальной многоточье…
И ранен смертельно комвзвод…

Дымящихся танков останки…
Ты пала, империя зла!
Под звуки любимой «Смуглянки»
На сердце – немного тепла…

Испуганных жителей лица…
Цветы для советских солдат...

Ах, боже мой, почти что, сорок лет,
Как сорок счастий
Или сорок бед.
В каких краях все это растерялось.
Они теперь отдельно от меня,
В них было столько света и огня,
Лишь слабое мерцание осталось.
И я теперь седеющий старик,
Познавший мудрость не из школьных книг,
А впрочем, школьных тоже не хватает.
Кто был любим – они уже далече,
Признанья запоздалые не лечат,
И боль в груди никак не утихает.
Прости нас, время, Господи, прости.
Сжимаю свое прошлое в горсти,
Где чьи-то лица...

На улице температура минус...
А у меня все сорок плюс... от ЛЮБВИ.
Мой пульс пробьёт любую льдину...
И сердце выскочить готово из груди.

Я от ЛЮБВИ на взводе как ракета...
Вот – вот в открытый космос улечу.
Пешком могу пойти хоть на край света...
И на вершину Эвереста поднимусь.

Термометр показывает сорок...
И воспалён уже совсем мозг мой.
Наверное придётся вызвать скорую...
Боюсь... что врач пропишет мне покой.

А я совсем – совсем покоя не хочу...
Ведь мне всего одна...

Две старушки, две соседки
Семечками торговали.
И о внуках-сорванцах
Мило рассуждали.
А синички налетали
И по семечке таскали.
Не платили ни копейки.
Ах, воровки! Вот - злодейки!
Стали бабушки роптать:
-Чем мы будем торговать?
Чтоб купить игрушки
Внучонку Ванюшке,
А Иринке и Маришке
По красивой новой книжке.
А Семену и Антошке
По обещанной гармошке.
Вдруг сорока примостилась.
За синичек расплатилась.
Принесла часы и бусы.
Возмутились как, бабуси:
-Нам чужих вещей не надо...