Ложится изящным цветком

Я искал Вас на дальних просторах,
В многолюдных чужих городах,
В бесконечных кривых коридорах
И в печальных осенних садах.

Как изящно, легко и добротно
Вы наносите краской штрихи!..
Подарите мне Ваши полотна,
И возьмите в подарок стихи.

Я искал Вас в зеркальных витринах,
И в ночной безнадёжной тиши...
Я нашёл Вас в поющих картинах,
В гамме тонкой палитры души.

Золоченьем небесного знака
Я несу Ваше имя в устах…
Вы похожи на "сон" Пастернака,
И на ту, что я прочил в стихах...

он лирик,он художникк,он поэт
поэт своих картин,картин,в которых свет.
в душе живёт его портрет-
-образ жены,как свет планет.
вот в чём его секрет,
заслуга все его побед.
Нина-жена и вдохновитель,дороже всех монет.
она оставила на сердце его след.
такай он яркий,ярче всех камет!
картины Александра изящны,как балет,
великий "Гобелен" он строил много лет.
А вот его автопортрет,такой простой,как буд-то из газет...

он создавал,творил тот образ рек
таких картин,уж больше небывает.
но...

Невоздержанная в восторге, стою застыв, нечаянно ошеломленная.
И впитываю, оробев, туманы дивные,
И жжено-желтую траву в снегах необозримых,
Тропинку изящно топтаную кем-то
И куст ивовый, не по зиме вдруг охристым покрытый цветом,
И бирюзовую проталину на озере,
И тонкие березы - пастели белые на белом полотне.
И тихой радостью наполнится душа…

Моя любимая, нет слов, как ты прекрасна,
Лишь кинешь взор, меня бросает в дрожь.
Мне хочется ласкать тебя столь страстно,
Что стал на юношу влюбленного похож.

И днем и ночью лишь одна ты в мыслях,
Лицо твоё, изящный гибкий стан.
Хочу признаться в сокровенных чувствах,
В тебя давно я искренне влюблён.

От мыслей, что не встречу, холодею,
Когда ты безразлична, нет и сна.
Если тебя увижу вдруг, краснею,
Прожить мне трудно без тебя и дня.

Я прощаю столбу прямоту,
А горбатому – длинные руки,
И хватаю в прыжке на лету,
Исполняя кульбиты и трюки,
Незнакомки платок. Разбираю
Монограммы изящную вязь.
Ни ликёром я потчую – чаем
Родовую поэтов боязнь –
Не успеть на последние сборы,
Перед тем как шагнуть в Никуда.
Брошу всё и подамся в поморы,
Пусть вдогонку плюют города,

Ну а я выйду в море, но снасти
Позабуду на берегу.
Не за рыбой – за верой, Мастер
Я к тебе от себя бегу.

Скучаю так!
А ты цветешь и пахнешь,
Как роза алая в лазуревых лучах,
И как и прежде так безудержнопрекрасна,
Так неприступна и бесстрастна,
Так безупречносладострастна,
Тонка, какетлива, изящна
Так женственна, так куртуазна,
Обворожительно стройна,
Умна, и вроде бы совсем ты не опасна,
Но больно ранишь ты шипами тех,
Кто дерзновел любить тебя

Ну, что ж, цвети на радость людям.
А у меня внутри груди
Застряли словно части проволки колючей
Твои жестокие шипы.

Коралловая яхта, плыла же над водой,
Коралловая яхта, белела под водой;
По морю океана за ветром тишины,
Стоял же за штурвалом – моряк
небесной тьмы;
А яхту разгоняло, блуждающей волной
И солнышко светило – горячею душой!

По волнам океана, плыла она волной;
И по бокам кораллов – гоняла над собой,
За ней же, как вдогонку
спешила стая рыб;
С улыбкою изящна – была она для них!

Матрос темнее тучи и он же капитан,
Угрюмей тихой ночи – придерживал штурвал;
Коралловая яхта, белела под...

Стулу стол заметил: – Стул,
Ты изогнут и сутул.
То ли дело табуретка,
Хоть и падает нередко,
Но изящна, и она
Поразительно стройна.
Стул скрипел, обидой мучим,
Надувался тёмной тучей,
Распрямлял две пары ног
И горбатый позвонок,
Но железные детали
Стать столом ему не дали,
Да и сверху кто-то сел.
В общем, стул остался цел.

Цветёт форзиция фонтаном брызг лимонных,
Как солнца лучики взметнулись вверх.
Среди деревьев и кустов немного сонных
Принцесса нежная изящней всех.

Звон колокольцев-бубенцов в ночи чуть слышен,
И сердце в ритме музыки стучит.
Наряд гламурный так величествен и пышен –
Весенний бал цветов уже открыт.

О чём шептали в гулкой тишине
здесь переплёты толстых книг старинных?
О небесах столь ярких в вышине
и мраморе надтреснутом в каминной?
О лицах тех, кто ловкою рукой
изящной вязью расточал чернила,
в домах царил размеренный покой,
цвели сады с акацией, из ила
в фонтане старом — копии чудной
того, что правит царством в Риме
на свет являлись рыбки, и ручной
могла любая быть, но выходило
что золотых там нет, и, значит, загадать
желание — мечтать о невозможном...