Летняя пора

Люблю Октябрьскую пору,
Когда открыта настежь взору
Дубрав осенних красота...
В ушах звенит от нежных звонов
И величавость жёлтых клёнов,
Тотчас бросается в глаза.

Уже багрянее зарницы,
В елушках спрятались синицы
Закрыли тучи небо мглой,
Лес оголился с листопадом
Зато берёзы сплошь и рядом,
Ещё налиты желтизной.

Всему виной погоды странность
Матёр* белёсая туманность,
Осталась где-то позади...
Всё ближе тёплых дней утрата,
В прощальном зареве заката
А там - зазимье впереди...

Порой пора нам всем остепениться,
Остановится в беге, подлечиться,
С дыханием впору бы определиться,
Мы до поры порою станем веселиться,
Пришла пора всем каяться, молиться,
И в той поре нам всем преобразиться,
Договориться, не страшиться,
Пора бы также измениться,
Чтоб до упора поразиться.

Соло на струнах дождя
Звонкой капелью звенит.
Солнца сияющий диск
Радугой яркой слепит.

Детство босое ко мне
Руки, раскинув навстречу...
Кажется мигом одним
С неба спустилось предтечей.

Память обнимет меня
Доброй и нежной рукою...
Голосом мамы маня,
Вновь поведет за собою...

Травы умыты, мягки
Ноги усталые гладят...
Цвета небес васильки
Боль ностальгии спровадят.

«Как там тебе среди звезд?»
В вечность шепну я тихонько.
Капли, пролившихся слез,
Ветром...

На земле есть край, там стоит сарай,
Как прибежище для друзей.
При таких делах дом повысил ранг –
То не дом уже, а музей.

Раньше почтой был, статус свой сменил,
Но традиции не убить –
Ямщиками в нём даже белым днём
Не зазорно там водку пить.

Поимённо всех мне назвать не грех –
Выпивают здесь много лет
Дунский, мать ети, Казаков с детьми
И Клубничкина в их числе.

У Люси есть друг, к фрэнду в Петербург
Люся мечется, вся в езде.
Только попроси, для тебя Люси
Фрэнда мы найдём...

На ржавые рельсы оседает пыль
И кусочки битого кирпича.
Солнце третий день в зените,
Солнце стоит.
Так было тысячу лет до этого дня.
И так будет тысячу лет после.

Пыльные рельсы куда-то бегут.
Они не знают, куда.
Им важен процесс ради процесса.
А как давно ТЫ в последний раз
Уходил навсегда?

Что еще осталось от тебя?
Твои сны? Твой голос?
Твой значок ВЛКСМ?
И когда ты смотришь в пустой холодильник,
Пустой холодильник смотрит в тебя…

И всё, что тебя еще держит в этом городе...

Лавочка. Пруд. Незатейливый парк.
Полдня горчица. Дороги июля.
Бархатных слов тихий обряд –
Тебя я люблю, люблю я…

Плечи. Руки. Губы. Колени.
Полдня гуашь. Фонтанов разгулье.
Выдохнет чайкой небесная пена –
Тебя я люблю, люблю я…

Лавочка. Берег. Древесные сети.
Полдня ожог. Волны-раздумья.
Желто-кубовый ветер прошепчет –
Тебя я люблю, люблю я…

Раскрытые окна июля, смотрящие на полноводное небо;
сигаретный дым, словно ступенька кочевых облаков;
душа, запрятанная глубоко в страдании;
сладкое яблоко меркнущего полдня,
пленяющего, как запах обнаженной женщины;
все краски мира в одном глотке свежего воздуха
узника умирающих стен –
вот истинное лицо истинной роскоши,
вдохновенное сердце печали.

Парень с девушкой тайно сбежали,
чтоб жениться в другом городке.
А за ними погоню послали,
чтоб вернуть беглецов налегке.

Что в итоге?
Побег и погоня
завела в заколдованный лес,
где увязли, как мухи в гудроне,
и попали в чужой интерес.

Дело в следущщем – этой же ночью
главный фей поругался с женой.
Так завёлся, что всей своей мочью
взбаламутил народец лесной.

И погрязли в разврате и блуде
феи, эльфы и духи земли,
и совсем уже левые люди,
что в лесу прогуляться пришли...

На звезды глядел, в мыслях землю покинул.
И пьян я был вовсе не вдребезги.
Смешалось все вдруг, ум и мозги...
Слишком голову я запрокинул.

Красив закатом летний вечер,
И полон ласковым теплом.
И мы не будем петь о вечном,
Споём о нашем — о Земном.

О том, что жизнь Земная всё же,
Прекрасна, хоть и нелегка.
Что в ней найти мы счастье сможем,
Что смел наш ум, сильна рука.

Что пусть потерь всех не восполнить,
Мы все их, всё ж переживём.
И сможем жизни нашей повесть,
Наполнить наших душ теплом.

Что неживое лишь не плачет,
Что жёсткий хрупок на излом.
Что всё прожитое иначе:
Второй раз — мы не проживём.

И этот...