Летнее очарование

Пора для первачей
- очей очарованье.
На всех парах им в осень
- чай-саммит на носу!
И стерхи ржут отчаянно,
аж президента просят
сводить туда с Ямала
лихую клин-косу.

Где б "раша" пропадала...
А стая подгадала
при дельтаплане с песней
на Русский остров этот
погадить в Поднебесье.
Взошла чтоб трын-трава!

Подзагорела в лето?
Не унывай, страна!!

Кристалл Души, прости!
Души колодец, водой студеной освежи,
От черноты отмой!
Не пропасть, а плеча подставь устой.
Прошу же, будь со мной, костёл Души!
Как алого тюльпана строг покой.

На глубине Души
Седьмые Небеса своею чистотою отразятся.
Двух Душ колодец
Лика прямоту яви!
Пути же силу укажи!
Расплаты час испит уж мной.
Иль за словами сути нет,
Иль за делами нет пути?..
Не стой, лети!
И у подножья Истины сгори!

* * *

На линии огня я встретила тебя...
По проволоке огня...

В глазах её зияет пустота
В устах горит печаль,
Изгиб очарованья,
Загадка ночи, прелесть дня
Во снах, со вкусом розмарина.
Взойдет молочная луна.
Забудь о прежних представленьях,
Когда в руках её мечта.
Мечтать может лишь глухой,
Не искушенный мелочной судьбой,
Верящий в любовь.
Не ровня он богам.
Его узнает тот, кто не поймет,
В глазах его сверкает лёд...

Горы, долы, лес дремучий...
На пеньке сидит коза.
Сверху тучи, рядом сучья--
Осужденьем голоса.

Говорили ей--Из лужи,
Из чужих следов не пей!
Вот и вышло, что из дышла
Ты коза , не воробей.

А коль жажда обуяла,
Ты испей, но знай всегда,
Что Ты этому начало,
Этой лужи и следа...

Вот летала бы вороной,
Не козлила по тропе...
Но коза всем отвечала.
Развалившись на пеньке--

Может я себе наградой
Эту тропку избрала?
Быть вороной я устала,
Нынче буду я коза!

Завтра--как...

Время, полуспящая душа,
Заключило в рамки все живое.
Человека, Духа малыша,
Увлекло азартною игрою,

В повтореньи обретя покой
И шагами жизней путь свой меря.
Но порой - объявится Живой
И на волю приоткроет двери:

Море выпьет, горы перейдет –
Сказочным сочтут его, в забвеньи;
Сделает один бросок вперед –
Тысячи попятятся в сомненьи,

Ритмы отбивая пустотой…
Лишь мелькают страны, даты, лица,
И томятся в клетке золотой
Мысли, окольцованные птицы

Я бегу в толпе среди людей...

Уже желтеет.Поздно осень
Спешит украсить свой убор,
Придёт она и нас не спросит,
Стоит угрюмо тихий бор.

Листья мелькают,и осинник
Уж полон непрерывной мглой,
И каждый день уже осенний
Все нежит светлой теплотой.

Уж потянулись к югу птицы
Гляди-грачи уже летят
С деревьев прыгают синицы
Деревья,птицы не молчат.

И кротких дней очарованья,
Я полон страждущей тоской,
И желтых листьев уж мелканье,
Я полон осенью,тобой.

Чайки над волнами,
Плавными,полными,
Теплый прибой.

Сосны спокойные,
Небу покорные,
Зимний отбой.

Я очарованный,
К месту прикованный,
Греет закат.

Мне на прощание,
Как обещание,
Точкой фрегат.

Небо глубокое,
Тьма ясно окая,
Месяц растет.

Только не хмуриться,
Все образумится,
Счастье придет.

Вера надежная,
Воля дотошная,
Благо зову.

Здесь я, родимая,
Неукротимая,
Где ты; -Ау-у-у...

Тяжело больной человек лежит в убогом парижском отеле,
свободно импровизируя на тему своей эпитафии; на жёлтых обоях
тает ноябрьский пот, играя забвением нового имени,
словно лёгкой иронией смерти, порождающей тотчас легенды.
Под тяжестью собственного дыхания английский бред
перемешивается с французской картавостью, дрожащие пальцы свечи
капают воском на одеяло; благословляющее крёстное знамение,
распятие на губах, капельки миры на глазах и ладонях;
смертельный холод пробирается в...

Черный фрак, голубые глаза,
Рук загадочные движения...
Он не дарит пустые слова,
Полагаясь лишь на везение.

Он иллюзий король мировой,
И раскрытия он не страшится.
Лишь взмахнет элегантно рукой
И из шляпы появится птица.

Щелкнет пальцами, глядя в глаза
Очарованным фокусом зрителям,
И вершиться начнут чудеса -
Так прекрасны и так удивительны.

И поднимется публика с мест,
Аплодируя магу решительно...
Опустеет без мага манеж,
Разбредутся усталые зрители...

Но его еще...

Вновь зовёт Лорелея, фарфоры
Винодержные тучным волнам
Раздарим и сквозь вечности хоры
Уплывём к темноскальным стенам.

Зной алкают младые сильфиды,
Тризны мая беспечно легки,
Серебряные перстни юниды,
Ах, роняют с воздушной руки.

Так и мы рукавами возмашем,
Спирт нетленный всегорний допьём,
Кто заколот суровым апашем,
Кто соткнут арабийским копьём.

Много ль черни о мраморы билось
И безсмертием грезило, сих
Не известь беленой, а увилось
Померанцами гроздье благих.

Вот...