Лесная тропинка

Промелькнет ночь парящей кометой.
Засверкает роса на стекле.
Белый зайчик запрыгнет с приветом,
Заиграет на смуглой руке.

Испарится туман – лежебока,
Орошая слезою поля,
Где чаруя видением ока,
Благодатная дышит земля.

Успокоится ива в зените
И замрет баловница река.
Солнца луч по незримой орбите
Погружает в гипноз берега.

Наслаждено вздыхает природа
Под прекрасною ношей плодов.
Мир – покоя лесная дорога -
Открывает таинственность снов.

Я пропитан железной дорогой,
Оглушен стуком колес,
Адресован без дома и рода
В неизвестности беглый вопрос.
Незнакомые лица, приметы,
Цепь событий сказочной былью,
Я спешу за полуденным ветром,
Я ночую на станциях пыльных.
И летит, разрывается песней
По оврагам и теням лесным
Мое пьяное воздухом сердце,
Что вдохнуло оторвы-весны.
Позади, остается немного,
Наперед, лишь туманный прибой,
Я пропах железной дорогой,
Километрами рельс за спиной.

изобилием июньского солнца
задыхается дневная палитра,
я сижу у воды…
васильковым небом пресытив
медленный взгляд…
только ты,
моя радость лесная,
изумрудный фасад
тенью ветреной
наземь кладешь
и питаешь иссушенный полдень…
рябью водной
сливается мысль…
но Улисс
уже
не вернется домой…

Раскроется воздух
Бледность лица
Ты разве вернулся?
Воздух зашепчет: да.

Я не поверю в это
Протяну ладонь
Кто ты?
Исчезнет портрет
Закурит благовонь,
Что ты?

Я проснусь и увижу
Я не одна
Тело далекое ближе
Прижимает меня

Мой снотворец
Пришел усыпить меня
Обласкать меня
Целовать меня

Глаза закрыты:
Я чувствую
Его пылающие губы
Потом вдруг открыты:
Вгрызаются в тело
Льды, а не зубы

Биение их сердца
Морозит кожу
Звериный друг, где ты?
Прийти ты не хочешь...

Когда я ослепну
от собственной жажды,
не знающей, чем бы еще
подпитывать свое тело,
когда я по ветру
развею налипшую сажу
привычек,
я разобью окно
и вдохну полной грудью
вина небесных озер,
пощечиной бьющих в лицо,
несущих предания древних снов.
И в час по полудню
я выйду из дома
в костер,
разжигаемый богом на вере
в любовь,
на плаче сердца,
глупостью спелого.
И на покое дорог
ничто не прогонит мой разум
из бытия,
сведенного в лиственный храм
лесной тишины,
я разом...

Нет ничего - ни истины, ни бездны,
Ни отражений – тени пустоты,
И звуки не плывут подобно песне
Над вечностью, роняющей цветы.

В ещё не проявившемся пространстве
Дыханья нет, движение мертво,
И даже смерть в немыслимом убранстве
Своё не проявляет естество.

И нет зерна, что явится твореньем
В божественном кружении огней,
И нету тьмы тончайших проявлений,
И света, что могуч в любви своей.

Нам просто говорить, но как увидеть,
Как явится неведомое – то,
Что сможет и любить и...

Я испишу свое тело
Татуировкою пряных вечерних ритмов,
Что помнят эфир твоих шагов
В прохладе одушевленных аллей.

Я укрощу сомненья,
Что волшебство в любовь
Подмешать не осмелились,
Из-под черных бровей
Собирая взглядом мотив
Лесной
И преломляя в страсть
Неиссякаемых песен
Воды.

Ты любишь темный рисунок
Неба.
Если позволишь украсть
Месяц,
Я черта Гоголя переплюну.
Ты любишь воздушный облачный
Шелк.
Если скажешь, по струнам
Ветра
Сгоню белизну облаков
К твоему...

Солью моря растворяется
плоскость мыслей.
Числа
скачут на ипподроме модификаций
проистекающего.
Не надо бояться
расплавиться под лучами,
упавшими в линзу души.
Причалив
к самому себе.


Полемика

Чувствую ли я?
Или чувствует мною кто-то,
незнакомый сознанию дня.
Живу ли я?
Или в болоте
прозябаю, любя не то и не так.
Моя семья –
небо
да лоскут земли в поле зренья,
братья сомненья
да сестры ответчицы молчаливые
мнением праведным.


Поглощение

Отражение в зеркале...

Ночлег на холодной земле.
Холодная ночь продирает инеем звезд.
Река поет колыбельную у изголовья
(словно колокольчиками по слуху)
Лесную гостиницу поглощает сонная литургия.

Помни меня там,
где тепло камина
шалью света спадает на руки.

Наряды летнего затменья
пестротой
отвоевали взгляд,
осели солнечной пыльцой
в волну
растрепанных волос.

Листвой,
как соком изумрудным,
разлился океан лесной.

За горизонта полосу
катилось поле.

Ветром блудным
хлестал источник в небесах.

И на губах
сочилась песня
медом золотым,
и хмель-трава
вплеталась в ноги частоколом.

От блеска
летнего костра,
что дым
янтарный
ронял на сердце
шелком,
поэзия жила во всех местах
окрестного
июньского собора.