Лепестки висят

Тянет мягким дымом. Береста
Огню отдав свою решимость,
Взметнулась хлопьями туда,
Где солнца с ветрами взаимность.
Вот старый чайник шебаршит,
Треща своей помятой крышкой,
Над печкой летнею висит
Бездонно небо. Воробьишко
Нашёл, чирикая, зерно-
Мы давеча варили кашу.
А здесь всё просто и тепло,
На вечер тесто я заквашу.
Давно на лавочке свежо,
Кузнечики трещат нещадно,
А здесь всё просто хорошо,
И на душе моей отрадно.
Хлеб свежестью во тьме дышал,
На звёзды глядя, что по кругу...

Когда не бьются волны о борта
И паруса висят как тряпки,
Когда в душе лишь пустота,
Как в мокром, темном трюме,
Корабль мой уже не поплывет
И будет догнивать на суше.
Душа моя подобна короблю
Нужны шторма и бури,
Чтоб ветры рвали паруса
Несли на скалы и ломали мачты.

Если ружьё на стене висит,
То обязательно в ходе спекталя.
Выстрел в кого-нибудь прозвучит,
И упадёт кровинки капля.

Репертуару пьес, все декорации,
Служат и цель есть у всех вещей.
Трогая судьбы их, случая пальцами,
Всё изменяют, в жизни людей.

Жизни спектакли в театре реальности,
Пишет рука Провидения и,
Дан всем живущим кусочек их данности,
Время и место, и роли свои.

И на стене ружьё смертью кому-то,
Ну а кому-то великим грехом.
Мир переменчив, текуч и минута,
Каждая...

Вчера барахталось во мраке,
Носилось. Драка ли, игра.
Прогнали зиму со двора
И успокоились собаки

А утром через занавески
Уже подсматривает синь,
И зайчик первый, солнца сын,
Прыжок проделывает резкий.

Из накрахмаленных висюлек,
Последней снежной бахромы
Висит исподнее зимы
Под плач сочувственный сосулек.

Синиц нервирует ворона,
И снег сквозь тонкие следы
Блестит, как будто из слюды.
Зима, зима уходит с трона.

Она вернётся за вещами,
Но вновь царить не суждено,
И ясный...

Есть моменты, когда от тебя ничего не зависит,
Просто слишком разросся с вершины катящийся ком..
Жизнь порой, как компьютер - без всякой причины зависнет..
Перегрев.. Переплав.. Перевал.. Переход.. Перелом..

Так болит, что в округе сгорают электроприборы,
И когда перепробовал все из врачующих поз,
С синей нервной мигалкой Иные прибудут на Скорой..
"Перелом.. Ничего, соберём.. Подготовьте наркоз"..

В Поднебесье висит то ль Звезда, то ли лампочки груша,
То ль какой-то другой...

И снова бит, а может и прибит,
И тут неважно, словом иль гвоздями.
Чтоб Истину сокр′ыть, пророк висит,
Оболган и повешен мудрецами.

Вот он, теперь, как идол, на кресте,
Во христианской церкви пребывает.
А бедная душа его нигде
Себе покоя так и не познает.

Язычество пытались извести...
А толку-то, лишь идолов сменили.
Языческих богов смогли снести,
Да идолом крестовым заменили.

А бо Же потешается над тем,
Как люди бестолково тратят время,
Вымаливая лишь себе удел,
Тащ′а в...

Запрокинув голову до хруста
позвонков в натруженной спине,
видишь там, где синей синьки сгусток
в нестерпимо яркой вышине,
серебрясь в полуденном зените,
вдоль земной невидимой оси
на конце пушистой белой нити
самолётик крестиком висит..

2014-05-07

(Анапа, 2006 год)

Уютный дворик с лабиринтом тропок,
Где виноград висит над головой,
Гостеприимно встретил нас из сопок,
И подарил нам радость и покой.

И были: море, солнце, обгорелость,
И волны с пеной охлаждали пыл,
И тихий вечер средь "Ночных красавиц",
И ёжичек к нам в гости приходил.

На берегу чудн'ые негры были,
И был вкуснейший "Староминский" квас,
"Бродвей" анапский, там и мы бродили,
Где много, много всяческих прикрас.

Котёнок прыгал, с листьями играя,
Собака Нэнси...

Над Москвой плывут созвездья,
птицы, сны и облака.
Ковш полярного медведя
наклоняется слегка.
Не избавиться от жажды,
стоит только раз глотнуть...

Мне бы, глупенькой, однажды
свысока на всё взглянуть.
Вынуть ревности занозу,
насладиться тишиной,
вопреки астропрогнозам
жить спокойно дальше. Но
сердце в рёбра бьётся гулко
не заботясь, что не в такт…
Я брожу по переулкам.
Без тебя. Не та. Не так.
Мне в Нескучном слишком скучно,
на лужайках Лужников
листопад кружит, послушный...

И только ночь меня поймёт…

Ну вот, опять сказала глупость!
Пустых и тёмных комнат гулкость -
храбрей меня - и тех проймёт.
Шуршит в котельной домовой,
газ голубой цветёт в горелках,
и на часах старинных стрелки
ползут.
С обвисшей тетивой
амура лук висит в кладовке.
А сам амур сопит во сне,
в его фарфоровой головке
темно и пусто.
Мир на дне
зимы -
затянут звёздным илом,
его сглотнула рыба-ночь.
И глаз её на небе стылом
блестит
и смотрит мне в окно…
И только ночь меня...