Крест тени не оставит

Замызганая кровью
И грязью буйных дней,
Душа терзалась болью
Ища внутри людей

Тепло и доброту,
Смирение и радость…
Но было как в аду
Их дни съедала жадность.

Не выдержав напасти
И жутких тех страстей,
Она рвалась на части,
Но не порвать цепей…

Замызганая кровью
И грязью буйных дней,
Душа со своей скорбью
Спустилась в мир теней.

Звёзды только огни,
Волшебству места нет.
Прогорают они,
Исчезает их свет.

Как бы жарко не грел,
Огонь гаснет всегда.
У всего есть предел,
И летит вниз звезда.

Космос в Божей тенИ,
Вкраплен свет в темноту.
Все погаснут огни,
Канем все в пустоту.

Студит тьма, в огне – жар,
То и это – убьёт.
И проклятием – Дар,
Звезда тронув – сожжёт.

Звёзды только огни,
Волшебству места нет.
Но став солнцем свет в дни,
Они шлют в мир планет...
Марковцев Ю.

Вот и песня вся допета,
Пел как жил и жил как пел.
Вот и всё, и лучик света,
Душу манит за Предел.

Здесь, лишь тело держат стены,
А душа сквозь них пройдёт.
Мы лишь тени снов Вселенных,
Миражом живём забот.

Жил как мог и волю злою,
Не зову своей судьбы.
И Богов не беспокою,
Причитанием мольбы.

Возжелавший объективность,
Забывает как всегда,
Что сурова справедливость,
И в ней может быть беда.

Вот и песня вся допета,
Жизни вечер наступил.
Спел свои я, дОлги лета,
Жил как...

Позабудь, лета сладкие грёзы,
Его воем отпели ветра.
Впереди зимы долгой морозы,
И безмерной длины вечера.

Не тревожь сердце тенью былого,
Мыслью, прошлого не вороши.
Не вернуть из него дел и слова,
Не согреть им озябшей души.

Не грусти, не тоскуй — лишь разрушишь,
В себе душу, поддавшись тоске.
Став листвы, из сна осени, суше,
Не удержишь груз жизни в руке.

Подожди, чем закончатся сказки,
Не спеши предсказать их финал.
За зимой, весны яркие краски,
Бог для счастья, живых...

Между светом и тенью
пространств городских,
в серых красках зимы
проступают,
как лакмус –
сырость камня,
вкус ночи и холод металла.
В ускользающих искрах
молочного снега,
словно в строчках огня,
ты прочтёшь вдохновенно
молитву свою,
и согреешься тусклым
блеском
окна,
растворяя границы
бездонного
сердца,
представляя,
что смерть – это сон.

Стынут под тенью холмы,
В затемнении солнце стоит.
И вечером багровый так рьяно
Мысли мои бередит.

Скоро сумрак опустится тихий,
Небеса сине-черными станут.
Стихнут громкие вороньи крики,
Лес накроет изумрудным туманом.

Ложатся тени на заботы дня,
И снова вечер свечи зажигает.
Так не жалей волшебного огня,
В нём боль тоски навек, бесследно тает!..

Впусти любовь, пусть мир обнимет весь,
Пусть крылья даст летать свободной птицей!
Ты жив СЕЙЧАС в прекрасном месте ЗДЕСЬ,
Где радость дней струится вереницей!

Минует всё - тревога и печаль.
Для счастья ты однажды в мир явился.
Живи же так, чтоб не сказать: «Как жаль,
Что не сумел, не сделал, не решился!..»

Наблюдатные тени — спаситные мрачники.
Тайномысленники — покойные лирники.
Словесные храмники — минутные сверхреалистичные мгновения.

Трус упавший на колени,
Чувств не ведает полёт.
Он боится своей тени,
Существует — не живёт.

Зла, трусливая натура,
Всё не слава Богу ей.
Недоверчиво и хмуро,
Смотрит трус на мир людей.

Во всём он угрозу видит,
Всё ему не то, не так.
Ему поводом к обиде,
Может стать любой пустяк.

У трусливого виновен,
Мир, в его проблемах всех.
Для него, лишь он достоин,
Ведать радость и успех.

Трус упавший на колени,
Чувств не ведает полёт.
Лишних, он боясь движений,
Не живёт, а...

Пролетела зима… пробежала!
Уж невидно её здесь следа
И весна уж родная запела…
С ней уходит, грусть и тоска.

На природу донскую поедешь…
Лес родной оживает, поёт!
Знать в придонье лес не умер
И к себе казака он зовёт.

Надышаться природой донскою!
Отдохнуть от людской суеты…
Да! Послушать соловьиную песню,
Насладиться природой весны.

Как луга зеленеть начинают…
Как дубрава донская шумит!
Там они казаку намекают…
Вновь природа, любовь оживит