Красна-девица

Златокудрая девица
Встречу ночью обещала,
Я хотел на ней жениться -
Зря душа моя кричала.

припев:
Ох, красавица, пожалей!
Не ругай ревнивого,
По любви слезу пролей.
Полюби ты милого!

Чернобровая дивчина
Поцелуй воздушный слала.
До чего же мне обидно -
Ночь другого целовала.

Ах, ты дева кареглаза,
Ручкой нежно помахала,
Не пошел с тобой я сразу -
С другом ночью ты вздыхала.

Ах,ты, женушка-жена
Ты детишек родила,
Но моя ли в том вина?
Обсуждает пол-села.

Зятя дочка...

Когда в апреле чёрный склон,
Вновь красным выкрашен закатом,
Тогда и колокольный звон
По сердцу, вдруг, пройдёт набатом.
И тело окунётся в стынь,
Как в том году, тем днём проклятым,
И на губах пыль да полынь,
Всё та же горечь, как когда-то…

Тогда весенним ясным днём
Ничто не предвещало горя,
Светило солнце и кругом –
Всё в свежей зелени уборе.
Но что-то было в той весне,
В её уж слишком ясном взоре,
И в той прозрачности небес,
И в том неведанном напоре...

Твои глаза – зелёная загадка,
А волосы, как шёлковая прядь.
И я готов всегда и без остатка,
Тебе любовь и ласку отдавать.

Сто раз я восклицаю: ты – чудесна!
Ты словно из тех сказочных девиц;
Твоя фигура ангельски небесна,
Лицо твоё – сияние зарниц.

И встречусь я с тобою утром рано,
И вновь твои глаза заворожат –
Скажу тебе: Я Вас люблю, Татьяна!
Люблю, как этот нежный снегопад.

Вот так и разгадаю я загадку,
Возьму от пряди тоненькую нить,
Тебе отдам себя я, без остатка,
И...

Столько яркого света
Разлилось над землёй,
В свете тонет планета,
Порождая покой.

Подхожу к продавщице,
По прилавку стучу…
– Что вам? – спросит девица.
– Быть как солнце хочу!

Два по двести, котлета –
Вот и весь мой набор.
А за окнами света
Колоритный узор.

В забегаловке грязной,
Где бухаю и ем,
Я всегда слишком разный,
Но не солнце совсем.

Что в душе, что на роже –
Тьмы протянута нить,
А хотелось бы тоже
Всех и всё осветить.

И гляжу я в оконце,
Подражая лучу...

Примерим галоши - вместо туфли хорошей,

на босую ногу - тепло нам в подмогу.

Пойдем по Тропинках шагать на Просторы

и, может, отыщем в плоде - Коридоры.

Загляним в кафе, нам нацедят настойки,

и сдачу оставим в углу мы на стойке.

Прихватим пучок мы брусники вчерашней

и птичку отпустим кружиться над башней,

нырять в облака, разгребая барашки,

и с Вечностью спорить, играя в пятнашки.


ָ ָ ָ


Чичевицу принесла из полей мне птица,

рис на поле собрала...

Их много было при грозе, из шторма все не вышли,
В такт на вёсла налегали, живые в тонущем челне.
Море, буйствуя высоко, свирепствует и добивает,
Без меры яхту заливает, и парус топит - так жестоко.
В преисподней, возле входа, кому-то вечно почивать,
Равно снасти истлевать, на тихом берегу у гроба.
Повинившись перед Богом, спасённый в милость и живой
Отрок, вскормленный природой, кочует с миром и бичом…


ІІ

Perestrjyka - перестройка

Кочуя миром да с бичом, верхом всадник медный...

Плакали сердце с душой опустевшей, в обнимку.
Скорбь их, слезами обильно ладони судьбы орошала.
Трое склонились над маленькой девочки снимком,
Что улыбалась на фото, как будто бы всех вопрошала

О предстоящем большом, как Вселенная, счастье,
Невероятно красивом и светлом, как сон, долговечном.
Луг над рекою и девочка в беленьком платье:
Мячик в руках, красный бант в волосах – весела и беспечна…

Ей не дано было знать и поверить в то, чтобы
Горе, великое горе такое, могло получиться...

зазывая ветра с парусами
пели сладкозвучные девы погибели
ненасытными взорами сверля горизонты
новую жертву себе высматривая
среди проплывающих мимо судов
чтобы дух моряков поглотить без остатка
впить силу их страсти
впитать ценный опыт
впиться в артерии шейные им
поцелуями смерти
кровь выпить до капли
и изнемочь

о горе наивным поддавшимся ласке
пристанище последнее найдут в мореплавании
усыпленные дивными голосами кудесниц
о где ваши кости искать побелевшие
ловчихами душ...

Три порожние бутылки
Новосветовского брюта.
Симфонически в затылке –
Гул похмельного дебюта.

Под влиянием "шампани"
Вдруг причудится такое:
Буря бурная в стакане -
Оле в шторм попал, Лукойе.

Удивительные глазки-
Угольки со дна стакана.
Упоительные сказки
Говорящего дивана.

Парусиновые туфли,
На шнурках из крепдешина.
Нестоящая - на кухне,
Не стиральная машина.

Оголённые девицы,
В непристойно-смачных позах.
Не расшитые петлицы.
Не распущенные розы...

Я помню старый патефон
И красно-черные пластинки.
Отцу в подарок вручен он,
Был вместе с песнею «Калинка».
Я не на шаг не отходил
Недели две от патефона.
И всё на свете позабыл -
Им любовался, как иконой.

Не мог понять, откуда вдруг,
Выходят песенные звуки.
И нос совал в него и руки,
Поднять пытался диска круг.
Тайком загадочную ручку
Крутил, иголку опускал…
Потом хорошенькую взбучку,
За это, впрочем, получал.

На грампластинки, как на чудо
Смотрел, и нюхать их любил.
Вертел...