Костром

Чудеса осенние недолги,
Не успеешь разглядеть их толком,
Как костры повсюду задымят,
И опять получен жизнью – мат,
В беспрерывной шахматной игре.
Дождь с утра, и лужи во дворе.
Но листва ещё скрывает голь
Неудач сплошных. «Ми до, фа, соль» –
Тонко плачет альт, ей в унисон.
Из окна, на клумбу, пал мой сон,
Прямо в астры. Вздрогнули ресницы –
Надо ж было этому присниться:
«Скромно-белые цветы, в дождинках,
Оплела простая паутинка».
Неужели, правда? – лист горит.
Может, это для игры...

Сегодня всякие зажравшиеся особи
Разводят на угодьях лошадей,
Где раньше малышня с ногами босыми
Гоняла за околицей свиней.

Глаза у ней блестели антрацитами
Не с горьких слёз, терпела детвора
Любую боль, но плакал малец с цыпками,
Когда в ночное брат его не брал.

К чужой беде росли неравнодушными
Витьки, Митьки, Коляны, Васильки,
И было без компьютера нескучно им
Картошку печь в ложбинке у реки.

Теперь мальчишки бредят мерседесами.
Под благодатью, льющейся с небес,
Им не...

Блистает кто-то мыслью яркой,
А кто-то слов лишь мишурой.
И в книге жизни лишь помаркой,
Был день бессмысленный, пустой.

Сгребает дворник листья в кучу,
Сожгёт он их в костре большом.
Пригнал нам ветер в небо тучу,
Она грозится нам дождём.

В квартире что над нами склока,
Опять ругаются, кричат.
Слова обидные жестоко,
Друг другу громко говорят.

В себя, мир спрятал туман серый,
Живём как в облаке большом.
Как молоко, стал воздух белый,
Жить стало зябко в нём сыром.

Хандру...

Ногтём по стеклу — неприятно,
И кончики мёрзнут зубов.
Назад не вернуть нам обратно,
Во времени наших шагов.

Застывшей слюдой смола стала,
Навеки увяз в ней жучок.
Судьба гнула нас и ломала,
Отмерив всем свой жизни срок.

Летит мотылёк в свет, сгорая,
В костре, что пылает в ночи.
И свет иногда злым бывает,
Когда он из адской печи.

Судьба юнным — красная дева,
А в старости — злая Яга.
Листок упадёт с жизни Древа,
Съедят о нас память века.

Ногтём по стеклу — неприятно,
И...

Зори скромно ушедших лет
След оставили у обочин,
Где захлопнут меж книжных строчек
Был дорожно-счастливый билет.
Чтобы память волной-пеленой
С ароматом подснежников, с лаской,
Не травилась молвой-оглаской
В сенях детства вранья беленой ..

Бай, бесхитростная пора,
Время мнений чужих, капризных,
Словно дым удушающе-сизый
Инквизиторского костра..
Пепелища давно уже нет,
Жизнь другая течёт-струится..,
Пусть же счастье другим там снится
И заздравный звучит Cонет!

Поземка из листьев кружится,
Листок воробьишка клюет,
А небо на землю стремится,
Туманом по водам плывет.
В осенней дали необъятной,
Стою на вершине холма,
Пронзаю излучину взглядом,
Где реки сплели рукава.
Как три направления жизни,
В развилке тревожной судьбы,
Несут они голос Отчизны,
Сквозь грозные годы борьбы.
Их воды темны и прохладны,
Таится в них сумрак и страх,
Тех душ, что пошли на попятный,
И канули в лету в веках.
И сердце мое леденеет,
От ужаса призрачных лет...

Пусть приснится, в час рассветный.
Ярко-жёлтый вещий сон.
В нём берёзовые ветви
Шепчут, с ветром, за окном –

О холодных бденьях ночью,
О надеждах, тёплых, днём.
На стекле напишут строчки
О пути, навек, вдвоём.

Тронет, бережно, ресницы
Вздох проснувшегося дня.
И, беспечной малой птицей,
Вздрогнет сердце у меня.

Может, это не последний -
Праздник пламенных костров.
Может, осень - лишь посредник,
Чтоб понять без лишних слов,

Золотых оков сеченье
Между мною и Одним,
Богом...

Протрезвеет утренней прохладой
сажа полуночного костра.
Осень, осень –
талым шоколадом
солнце,
прелый воздух в снах-корзинах,
дождь дробится оземь,
проседь горизонта,
лихорадка
и туман в крови.
На ботинки прыгнет листопадом
желтый вальс,
озябший дух огня.
Небо коррозийной маской сшито,
по следам-слезам
слепым лучом веди
октября развод бездонно-лунный,
что на окнах влажных,
где всегда,
пульс застенчив,
взгляд тускней земли,
красноречьем дышат ветра крики,
и любовь – воды...

Цыганский тот напев тягучий
Негромкий голос пел с тоской.
В нем все: томленье страсти жгучей,
И россыпь звёзд в ночи степной.

И рок судьбы, измена, ревность;
Цыганки молодая кровь.
Полёт несёдланных коней в безмерность.
К свободе первобытная любовь.

Мельканье ног босых и шелест юбок.
Монистов мелодичный перезвон.
Всполохи костра в глазах и блеск улыбок.
И жизни кочевой неписаный закон.

Хрупкий, песочный тростник, считывающий соломенным лезвием
движенья воды, переливы пурпурно-синего ветра,
слушающий, как гипсовый полумесяц черпает из худосочной реки,
изрешеченной звездами, винно-сребристый ликер, бальзам ночного аптекаря,
веной души во мне, в человеке с забинтованным сердцем, с бездной
вопросов к псалтырю в кармане на голое тело, со взглядом зеркальной рыбы
в изогнутой угольной арке радуги ночи; во мне –
несет в этот мир, своим шерстяным гулом, кружева отражений...