Космоса

Жил да был Иван Иваныч,
очень добрый стариканыч.
Самоваром его звали
чаепитцем все знавали.
Лет пятидесяти он,
и здоров как чемпион.
Он всегда давал советы,
слал при случае приветы
всем знакомым, близким, дальним,
вот таким он слыл банальным.
Любил звать к себе на чай,
первых встречных невзначай.
Все в селе его любили:
с утра до ночи хвалили.
А тем временем с небес,
злился очень страшный бес:
«Это ж надо, один он
не пьет водку, самогон,
только лишь чаи гоняет,
мне губить души...

Вы говорите - ПЛОХО!
А я отвечаю - ОТЛИЧНО!
Вам меня не сломить,
Потому что Я - ЛИЧНОСТЬ!

Словно клинком кинжала,
По мыслям Вашим веду,
Острое своё понимание
Безжалостно в Вас вонзаю.
Пытаетесь со мною спорить?
Пробуйте, Вам же больнее!
Я ВАШЕ наказание!
Невоспитанное поколение!

Корите меня опытом,
Ударьте меня возрастом,
Но Я останусь несломленной,
Гордою Личностью с космоса!

Многое может быть пошлым,
Что-то, даже неверным,
А я буду пробывать верить
И делать себе...

Интеллегентность для себя,
Другим - застенчивость улитка.
Зачем смысл чувств для колобка,
Фругменту золотого слитка?
2004-04-15 11:36:40

dlden:
Что другим, что себе –
То из области разума…
Смысл меж пальцев песком утечет
Золотым или кварцевым
Но всегда в недосказанном
Область чувств, потерявшая счет.
2004-04-15 12:03:13

Artur:
Неизбежность сквозит в пессимизме этическом,
Что до слов красоты, успевают всегда,
Литераторы ловкие, словесники шустрые.
Да, правда там есть...

Привет Вселенной говорю я снова утром
Что день грядуший мне преподнесет?
Конечно же надежду и благословенье Божье,
К чему стремлюсь, то обязательно придет!
Привет Земле, цветам и Солнцу,
И луч Любви я посылаю каждый час
В надежде , что его услышат
И приумножат в много тысяч раз!
Люби других и будешь ты любимым,
Плечо подставь и руку протяни,
Законы Космоса для всех едины,
Уроки нашей жизни впереди.
Но будь уверен, что тебя услышат,
Ведь в этом мире ты не одинок,
И...

Он мчит на коне по лезвию времени,
Все чувства, как бритва, обострены.
Сапог его узкий в серебряном
стремени,
То с левой, то с правой блеснет
стороны.

Он сам по себе, он без роду,
без племени,
Он черного космоса ветренный сын.
Он ловит в прицел арбалета мгновенье,
Он верит в себя, он себе – господин!

за окном на детской площадке
скрипит заунывно качелька
вечер вползает мне в душу
парализующим все безразличьем
в комнате сумрак и ленность
разлит без сознания в кресле
все мысли меня обманули
объятия вечности чую
сгущающегося эфира
шум космоса в окна струится
шумят в голове океаны
скрипит заунывно качелька

Мне тяжело теперь смеяться,
Рыдать, ломать и восхищаться.
Я перестал почти бояться
И с женщинами целоваться.

Я перестал уж злато мерить,
А начал думать, делать, верить.
И если хочешь ты проверить,
Тогда прошу тебя измерить
Всё то, что Бог наш сотворил,
И ты тогда умеришь пыл.
И сам поймешь, кем раньше был,
И что на святость говорил,
И где кого, когда убил
И сколько душ ты загубил.

Тогда то только ты поймёшь,
Какою «правдой» ты живёшь,
И где Реальность, а где ложь,
И где ты...

я замыкаю круг событий
отделяясь сам от себя
бусиной полнолуния
вишу в резонансах космоса
на паутине переменчивых мыслей
красной ленточкой
вплетаемой
в косы времени

и слышу как молятся огнем
оплавленные опиумные свечи
в опустевшем храме неизбежности
где внутри ночных зеркал
протекает скрытая жизнь
поглощая демонов тьмы
из заблудших душ

переливается черным перламутром
магическое небо с розовыми прожилками
безветрие и безмолвие трав
шорохи и призрачные зеленые огоньки...

играл для космоса скрипач
в обмен на безответность
и молний струн вселенский плач
пел в эту бесконечность


* * *

сквозь тишину
всполохами прорывается музыка
и одиночество дано
как возможность
услышать ее гармонию
в себе
...


* * *

забравшись на валун в воде
я долго на нем просидел
обхватив колени
глядя в необъятность горизонтов
далеко-далеко
солнце и голубое небо
шум моря
парус яхты вдалеке
безмыслие
...


* * *

тонким проводочком
инетного бикфордова шнура...

Пустая комната в ночи
не так страшна, хотя в ней пусто,
пусть даже рядом ни души,
страшнее мне другое чувство.
Духовный вакуум, вот беда,
несносно горькая болячка,
он душит, словно лебеда,
как нерешённая задачка.
Он так уверенно свербит
какой-то нотой монотонной,
и сердце будто монолит,
немеет гирей многотонной.
И безысходность так близка,
что даже сам, порой, не знаешь,
как эта сырная луна.
Да съесть её не пожелаешь.
Пустая, грустная душа,
страшнее космоса пустого,
вся пустота...