Колючие листья

Одинокий лебедь грациозный,
Рано ты почувствовал весну.
Может быть, в просторах этих водных,
Потерял любимую жену?
Сердце лебединое не хочет
Примириться с горестью такой,
И оно грустит и днем и ночью,
В ожиданьи потеряв покой.
Среди снега и колючих льдинок
Отыскать подругу не дано...
Только он надеется на диво-
Верит, ищет, любит всеравно,
И к другим лебЕдкам не стремится...
Стынет одиночество в кровИ...
Научиться б нам у этой птицы
Вере в чудо, верности любви!

Порывистый и струнный ветер везде дует
И поднимает вверх опустошённый мусорный пакет.
И ссутулившийся кто-то, обернувшись в серый плед,
Опустошённый будто бы пакет,
Вдруг замерзает с болью на глазах...
Мы смотрим с болью на глазах
На то, как мусорный пакет,
Как будто в облачных мечтах,
Легко танцует в холоде, кружась...

Мусорный пакет летает в воздухе –
Я его на камеру «заснял».
Здесь бомжи и свалка будто проклята –
«Мерседесик» морщась отъезжал.

Те же люди,
Л...

Весенний звук немного звонче просто,
Он будит раньше и зовёт в поля.
За деревенским жалобным погостом,
Проснувшись, дышит матушка-земля.

Поверив в то, что мир широк и светел,
Спешу я зло прогнать из-за дверей.
Пусть заберёт его колючий ветер
В гряды торосов северных морей!

Снега, подтаяв, отражают небо...
И с веретён сосулек без затей
Смотать все нити солнечные мне бы
Для рыболовных будущих снастей!

Мне бы водочку да огурчик,
Сигарету… да и в запой,
Мне б диванчик, да плед колючий
И беспечно… да над собой….
С головою да от проблемы,
С легким сердцем – да где же взять…
Мне б уйти от любой дилеммы,
Мне бы звезды в тоске считать…
Мне бы денег иль жизнь без долга,
Мне бы счастья, да без любви,
Мне бы жить на Земле сей долго,
Мне б в запой навсегда уйти…
Что ж ты тенью заходишь серой,
Весел взгляд и вопросах глуп…
Отчего ты такой уж смелый
И срываешь лишь шутки с губ…
Ты в своей...

В прокуренном зале
Сидела душа и пахнула дымом.
В прокуренном свете
Пьянеет душа, наслаждаясь миром,
Смеется, хохочет,
Что все от курения вдруг закружилось:
И чего она хочет,
Посреди пьяной ночи чтоб свершилось?

В прокуренном зале
Уже не темно и не так уж и грустно.
В прокуренном зале
Мы вместе, мой друг, а значит не пусто.
Закурим, давай-ка,
Чтоб все от курения вновь закружилось,
Чтоб бесы и ангелы
Вместе смеялись и в танцах кружились.

И взлетая:
Вокруг красота такая...

Печали есть повсюду...
Мне надоели жалобы;
Стихов слагать не буду...
О, мне иное жало бы!

Пчелиного больнее,
Змеиного колючее...
Чтоб ранило вернее,-
И холодило, жгучее.

Не яд, не смерть в нем будет;
Но, с лаской утаенною,
Оно, впиваясь,- будит,
Лишь будит душу сонную.

Чтобы душа дрожала
От счастия бессловного...
Хочу - святого жала,
Божественно-любовного.

До конца зимы ровно пять минут.
Ровно полбокала гранёной были.
Вот и всё. Ведь где-то меня не ждут.
Вот и всё. Ведь где-то меня забыли.

До конца зимы ровно дважды два
Из-под шарфа синего (в клетку) кашля.
Надрываясь, в бездну летят слова,
Словно день пытаясь догнать вчерашний.

До конца зимы ровно три звонка
В никуда. С отменой. Кусая губы.
Шоколад – любовь. А тоска – фольга.
Начинать сначала – сверх меры глупо.

До конца зимы ровно две строки.
Ровно пара нервных, колючих...

Серая листва - отраженье туч,
Да и сам давно сердцем стал колюч,
Я опасен тем, что ищу тепла -
Снилась Калифорния, а пришла зима.

К храму на порог, что-то привело
Думал я внутри станет мне светло...
Только обожгли холодом слова -
Снилась Калифорния, а пришла зима.

Вышел из дверей - снег уж тут как тут.
Я пойду туда, где меня не ждут,
Просто ей сказать - ты была права -
Снилась Калифорния, а пришла зима.
2011 г.

На правом берегу Днестра…
Где гряды скал раскинули объятия,
ласкает ветер изумрудные луга,
витая вольно в нежном аромате.

Чуть дальше, у подножья дивных гор,
угрюмый лес стоит зеленою стеною,
тут от малины алой пробудился бор,
и стаи птиц галдят веселою гурьбою.

Рябой закат стер красок наваждение,
умолкли птицы, тишиной окрашен цвет,
но вот раздался шорох и лесной тропинкой,
из чащи вышел сгорбленный годами дед.

На нем пиджак потертый, брюки в дырах,
и сапогам кирзовым...

Квадраты, кубы,
Всюду формы прямые.
Но строгие эти — колючи углы,
Они всегда будут живому чужие.

Есть в линиях ровных, своя красота,
Расчёта и формул изящность и зрелость.
Но нет в них души, в них живёт пустота,
И в них не найти безрассудности смелость.

Ведь логикой чувства,
Нельзя обьяснить.
Нет формул исскуства:
Оно должно жить!

В прилизанном, ровном, красивом и гладком,
Нет буйства размаха, нет удали смелой.
Когда мы не знаем ни горько, ни сладко,
До горя чужого, не будет...