Колодцы

Нет воды в колодце,
Вычерпан — до дна.
Припекает солнце,
Мокрая спина.

Нет дождей — сухие,
Травы во степях.
Времена лихие,
И печаль в глазах.

Дует в лицо жарко,
Ветер-суховей.
Никому не жалко,
Нас — простых людей.

Много нас — нет счёта,
У нас крыльев нет.
Нам не знать полёта,
И нас слепит свет.

Нет воды в колодце,
Правды — нет в верхах.
Вновь, где тонко — рвётся,
И печаль в глазах....
Марковцев Ю.

Как белый камень в глубине колодца,
Лежит во мне одно воспоминанье.
Я не могу и не хочу бороться:
Оно — веселье и оно — страданье.

Мне кажется, что тот, кто близко взглянет
В мои глаза, его увидит сразу.
Печальней и задумчивее станет
Внимающего скорбному рассказу.

Я ведаю, что боги превращали
Людей в предметы, не убив сознанья,
Чтоб вечно жили дивные печали.
Ты превращен в мое воспоминанье.

В тёмном колодце душ
Переверни точку зрения -
И свет в конце тоннеля увидишь.

Со дна колодца
мечтаешь не о звёздах,
а о солнце...

Во глубь гулкой тишины колодца,
Смотрит эхо мира земных дней.
То поёт, то плачет, то смеётся,
О природе, жизни и вещей.

Фактов, дел, событий и свершений,
В эхе мира, непрерывный гул.
Он их сделав, светом откровений,
В сон колодца, шёпотом вернул.

И воды колодезной прохлада,
Обладает силой колдовской.
В ней изнанки мира свет и правда,
Гулким эхом, смешаны с водой.

Сыпет ночью небо в глубь колодца,
Звёзд пригоршню от своих щедрот.
А днём ясным, острый лучик солнце,
Как копьё...

Вверх из колодца в небо бросил взгляд,
Куда залез я днём без телескопа.
Там гроздья звёзд как спелый виноград
Висят и падают. Одна на дне утопла.

Я нахлебался тины, вымок весь,
Но понял главное по крайней мере -
Захочешь звёзд - на дно колодца лезь.
Их много там, поверьте, я проверил.

Ещё не погасли, всё звёзды в колодце,
А значит, на небе, ещё есть они.
А значит, закончится ночь, вспыхнет солнце,
А значит, заря начнёт новые дни.

Ещё шумит ветер, а значит есть воздух,
А значит, ещё в мире есть чем дышать.
А значит, ещё рано жизни на отдых,
А значит, что всё же, жива Земля-Мать.

Ещё люди верят, надеются, чувствуют,
А значит, они ещё могут любить.
А значит, ещё могут в сторону лучшую,
Они изменяясь, их мир изменить.

Ещё есть бродяги, певцы и поэты,
А значит...

Что нового расскажешь мне, печаль?
Изрытых тротуаров толк весенний,
Крем прошлогодних трав, седая даль,
Хрустящий воздух на древесных гребнях,
Аллей коричневая плавь в огранке фонарей,
Беспутный ветер на клетях балконов.
И тот же свет луны, больничной желтизной
Текущей по карнизу, тех же фей
Дыхание на улице ночной, бездонной,
И от свободы вин плодящей гульбищ зной.

Что нового расскажешь мне, апрель?
Голодный взгляд прохожего бродяги,
Собачья брань в рассадниках теней,
Дождей...

Бьет свинцовая дробь. Остывает в колодце вода.
Загустевшая мгла и холодных небес полусфера.
Полустанки, вокзалы, бегущие вдаль поезда.
Запрокинутый вверх подбородок слепого Гомера.

Снова хмурый октябрь барабанит по стеклам. Ответь,
Отчего эти иглы дождей так пронзительно колки?
Кто простит тебе вещих стихов вдохновенную медь,
И в глазах флорентийского неба осколки?

Все темнее за окнами сумрак и дождь все сильней.
За дощатой стеной веет ветер, смыкая ресницы.
Влажный лепет Невы и...

Как белый камень в глубине колодца,
Лежит во мне одно воспоминанье.
Я не могу и не хочу бороться:
Оно — веселье и оно — страданье.

Мне кажется, что тот, кто близко взглянет
В мои глаза, его увидит сразу.
Печальней и задумчивее станет
Внимающего скорбному рассказу.

Я ведаю, что боги превращали
Людей в предметы, не убив сознанья,
Чтоб вечно жили дивные печали.
Ты превращен в мое воспоминанье.