Кое-Где

И был он в духе и престол стоял на небе,
На нем Сидящий словно камень восседал,
Престол тот радужным светился обрамленьем,
Вокруг двадцать четыре увидал
Еще таких он, и на них сидели старцы,
В одеждах белых, в позолоченных венцах,
И били молнии и громы, лились гласы
Внушая преклонение и страх.
И семь светильников огнем горели перед
Престолом сим, суть духов Божьих семь,
Стеклянным морем у подножия устелен
Был грозный трон, отбрасывая тень
На четырех животных: льва, теленка,
Орла...

Лешачиху – Трындычиху
Словом, делом не лови!
Коль не видывал ты лиха,
Бабку трогать не моги…
Лешачиха – Трындычиха
Давеча… в который раз,
Всем устроила шумиху,
Правда было! Сей рассказ…

…Ёный Леший на пруду,
Чтоб его не домогала…
Размотал свою Уду –
Так мне бабка рассказала…

И уснул… перила… мост…
Вдруг вода зелёной стала –
В камышах русалки хвост…
Видно деда поджидала!
Пошутить девка хотела
И направилась к уде…
Видно больно осмелела,
Стало скучно на пруде…
Дёрнула, что...

Орденами в ряд увешан, как свининою копчёной,
Аксельбантами потешен – перегаром обреченный,
Морду пудрою припудрит, нам мозги опять запудрит –
И с утра до вечера - вновь пихает речи нам!

Образ твой недвижимый
Мухами засиженный,
По холсту написанный –
Кошками описаный.
Позабытый - проклятый,
Без закуски пропитый,
Сбросив память ратную –
Голью перекатною.
Флагом бы Андреевским,
Хрясь - по харе вереском,
По ушам дубиною –
Чтоб не гнули спины мы!
Да по заду палкою...

Жили-были бобр с бобрихой
В заводи завидно тихой.
Запасали впрок кору,
Ветки, стружку и траву,
Чтобы зимними ночами
С полными спать животами.
Лучше сытостью томясь
Ждать весну, не торопясь,
Чем придумывать диету,
Отослав гурманство к лету.
Этой думою они
Наполняли жизни дни.
Надобно сказать: бобриха
Знала сколько стоит лихо
И заставила бобра
Видеть, как она добра,
Как она его лелеет,
Всюду за него радеет,
Не жалеет для него
Красноречья своего.
Её ценные советы
Были ею же...

на кой мне хер такое небо
в котором тонешь с головой
когда есть где-то город-небыль
еще не тронутый листвой
под толстой шубой финской хмари
едва очнувшийся от сна
на кой мне ляд такие дали
и эта ...лядская весна
в короткой юбке и с ногами
от шеи
сладкая как мёд
когда лежит
как Мишка-гамми
под снегом
где-то
город-лёд
уснувший в линиях проспектов
упавший под свинцом Невы
где ты своя
и где я некто
в московских выросший
кривых
и пыльных вязевых проулках
где всё не так в...

Бежала дорога, дорога бежала.
Скрипела подпруга, карета дрожала...
Скрипела подпруга, карета дрожала.

Аморальная история...

Над чем-то пустячным, как малые дети,
В карете смеялись, смеялись в карате...
В карете смеялись, смеялись в карете.

Аморальная история...

Сплошные колдобины - страшное дело! -
В объятья друг к другу бросали два тела...
На эти колдобины как не озлиться,
И матом ругал их угрюмый возница...
И матом ругал их угрюмый возница.

Аморальная история...

Беру роман я с книжной полки,
Культуры нашей яркий свет,
Зачитанный до самой корки,
Былиной стал прошедших лет,
Прошёл проверку в поколеньях,
Внёс память в кольца на деревьях,
Они хронометры живые,
Дубы из сказки вековые.
Вёл гений Пушкина всех нас,
Формировал сознанье наше,
И с ним мы становились старше,
Из года в год, из класса в класс,
Чтоб либералам2 рассказать,
Чью и почто3 ругаем мать4.

1.Carthago delenda est – Карфаген должен быть разрушен.
2.«Русский либерализм потерпел...

Как в лесу стоит гора,
Под горою той – нора,
В той норе живёт Горыныч.
У Горыныча хандра.

Безнадёжно Змей влюблён:
Третий день в три горла он,
Не закусывая мясом,
Заливает самогон.

На горе стоит дворец,
У дворца – златой торец.
Вдоль торца Горыныч ходит,
Как заправский молодец.

Из окна торчит коса,
Плачет девица-краса.
Плачет горькими слезами,
Трёт накрашены глаза.

Слёзы горьки льёт она
И бранится из окна:
«Уходите, Змей Горыныч,
Вам Кикимора жена!

Вы – жанатый...

На столе стоит ананас,
На окне вызревает квас.

Квас шипит из банки тихо,
Ананас взирает лихо.

А вокруг его с подобострастьем
Приклоняют главы всяки сласти.

Вот елейно молвит халва:
«Ананасу ура, и хвала!»

Сыплет гроздьями виноград:
«Ананасу ужасно я рад!»

Бутербродики с красной икрой:
«А на кой он нам здесь, а на кой..?»

Но по вилке брякает нож:
«Посмотри на него, он - хорош!»

Прагматично заметила груша:
«Что ж, посмотрим, кого будут кушать?»

По стаканам...

А не болтаться ль иным, на берёзах,
коль Революция грохнет сих, в буре?!
Ветер-сподвижник, в их странности позах,
лишь колыханием, да к каждой фигуре,
в коих надежды, желания, вопросы
сгинут, в мгновения с жизнью разрыва...
Души погибших ( Не вы ль, Альбатросы? ),
уж не летать вам в мечтаниях порыва,
иль не порхать, словно бабочки, роем...
Счёт недовольных, кошмар увеличит...
Спесь равнозначна болячке, аж с гноем.
Стоит лечить ли? - Ведь мрак обезличит...
Может не надо и смерти...