Код бессмертия

Безумный мир, ослепший от страданий,
Сложи грехи к подножию Креста!
Когда Христос крестился в Иордане,
Святых небес отверзлась красота.

Земля, и воды, и эфир, и пламя
Внимали гласу Вечного Творца,
И голубь с распростёртыми крылами
Ниспал на Предызбранника Отца.

Сюжет для ликования поэта -
Когда бы не шипы средь чудных роз.
Всего три года, три великих лета -
И поступил предательский донос.

Здесь не найти разумного ответа,
Как ни терзай ослабшие умы.
Два Исполина. Два творца...

В тени деревьев, на скамье,
Забывшись мыслями, мечтатель,
Великой силы созерцатель,
Безмолвно внемлет тишине.

В его глазах трепещет счастье,
Росы сияньем замерло,
А блики света сердце застят,
Ведь видит он её лицо.

Портрет нетленный, без изъянов,
Лишён бессмертия, увы,
Но наделён бесценным даром –
Дыханьем смертной красоты.

От великого до смешного,
Отделяет шаг — через пропасть он.
Когда сдались мы воле Злого,
И нет песни в нас, а лишь боли стон.

От невежества, нас до мудрости,
Отделяет шаг — через опыт он.
А из щедрости, к сердца скупости,
Манит и зовёт, денег сладкий звон.

Оттолкнув нас вдруг, сблизит ненависть.
К дружбе от неё, часто тоже шаг.
Если только нам, хватит смелости,
Сказать что был прав, наш заклятый враг.

Много может нам, шаг один лишь дать:
Необдуманный — нам проблемой быть...

Мой демон спящий, разбужу ли я тебя?
Когда расправив крылья, с огненным дыханием,
чернее ноченьки, белее дня
скользнешь ты дерзко под собора колыханье.

Огнём ударишь по очам икон,
и возлетишь под купола собора,
и новый установишь ты закон,
и задымится жёлтая просфора.

Ты долго спал, и сколько ж можно спать?
Когда вокруг – всё боль, её блистание.
Когда и жизнь так просто можно взять,
и затушить, как свечи трепетанье.

О, демон, дерзновенные взор и стать!
Я видел сон, и сон был...

Погожий день, взгляд женщины, вино…
Коль ты считаешь жизнь неповторимой,
любую мелочь назови любимой.
Ей, как и нам, бессмертье не дано.

Что безрассудней нашей суеты?
Что суета пред ликом разрушенья?
Бывает так: лишь ветра дуновенье,
и в тот же миг осыпались цветы.

Да что цветы! Они – лишь эпизод
извечной драмы, что зовётся жизнью.
Любой живущий – гость на чьей-то тризне.
Тот, кто рождён, когда-нибудь умрёт.

Почувствуй сердцем, как растут деревья,
и как трава цепляется за...

Вдохнуть нам часто хочется земную благодать,
В волнах побултыхаться и на пляже загорат
Впервые если в Индии, вас факты удивят,
Что местные на русском здесь почти не говорят.
Коровьими лепёшками укрыт узор дорог,
Жарою долгожданною наполнится ваш мозг.
К услугам бесконечным вам придётся привыкать
И «No, Thank You!» уличным торговцам повторять.
Коровы медитируют, бодаются быки,
Кругом мопеды с байками, тук туки и такси.
Не забывайте, ездят здесь по левой стороне.
В толпе орущей скоро вы...

Святая Русь, твой колокольный звон
Пьянил меня, душа моя с ним пела.
А сердце на полей твоих простор,
На волю из груди моей летело.
Берёзок белых стройный хоровод
Ты звал меня с собою на гулянку.
Святая Русь, великий мой народ,
Тебе я пел под гусли и тальянку.

Крестился с детства я на образа,
Всё сокровенное хранил в душе для Бога.
Молился я, текла из глаз слеза,
Буланый конь копытом звал в дорогу.
Я надевал шелом и меч свой брал,
Коль ворог подступал к твоим границам.
В могилах...

Мучительно долго льются мгновенья,
Он готов их испить, как вино,
Изрезаны бритвой слабые крылья,
И как сердце, разбито - окно.

Скажи поэт, разве тебя не пугает,
Пустота впереди, что нас ожидает,
В вечность, без страха, с улыбкой шагаешь,
Будто бы тайну бессмертия знаешь.

Секрета никакого в помине здесь нет,
На парапет вступая поведал в ответ,
Невольником стал безответной любви,
А она приказала, любишь - умри!

Снова грозный Рубеж
Восстаёт перед нами,
Стар и горестно свеж,
Как Черта Роковая!

Человечья судьба
В тупиках оказалась,
Разобщённо гурьба
Где приветствует Малость.

Снова нужен "КОВЧЕГ"
Строить, словно у Ноя,
Выводя срочно тех,
Кто Бессмертья достоин!

Но с надеждой звучат
Колокольные звуки,
Там, где Жизни Свеча
Жжёт держащие руки...

Бриллиантовый слог ночной сферы нашептал симфонизм тиховейный
на ржаной панораме безлюдья. Медитативный прилив колоннады фонарной –
словно эхо античных руин. Пустотою вспаханный, сдобренный черной пеной
рассадник углекислот – ящер дорожный – скован железом снотворным, полярной

прохладой обратной поверхности силикатного трупа луны.
Лимфатический ток проспектов изъясняется на языке мессалин.
Паранойя травящих память картин, оттисков темнопородной слюды
четырехглавого монстра Малевича. Я...