Как во граде каменном

Не останавливай желания свои,
Ответить "нет", поверь, всегда намного проще.
Возможно всё успеть в пространстве для двоих, -
Взаимность мигом увеличивает площадь.

Нельзя влечение спускать на тормозах.
Простить себя потом уже ты сможешь вряд ли.
И как смотреть в совсем потухшие глаза,
Ведь время вышло, не вернуть его обратно.

А ты ловушек этих сможешь избежать,
В тебе живёт огонь, не тлеющий с годами.
И взгляд твой острый проникает, как кинжал,
Но сердце выдержит моё, оно не камень...

Было всяко, было разно,
Мы по Питеру гуляли.
И конечно очень даже
Чуда чудного мы ждали.
Где ж чудес искать и диво,
Как не там, где есть Атланты?
Камнем диво здесь застыло,
Тайну ту хранят гиганты.
Что там было не ведомо,
Боги по Земле гуляли.
Жили здесь они, как дома,
Статуи свои ваяли.
Что случилось? Как случилось?
И куда всё это делось?
Время тайной испарилось,
Но узнать её хотелось.

(Фото из просторов интернета)

Я средь каменных скал,
Жизни днями наказан.
И любил, и страдал,
И иной раз, всё разом.

Обретал не ища,
И терял, начав поиск.
Цену зная вещам,
Не любил мещан корысть.

На короткой ноге,
Не был с сильными мира.
В друге и во враге,
Не любил командира.

И как щепку рекой,
Меня жизнью носило.
Накрывало волной,
Твердью берега било.

А теперь среди скал,
Я свой век доживаю.
Всё отдав, чем я стал,
Не родному мне краю...
Марковцев Ю.

Изменилось кардинально,
Всё во всём.
И не манит уже дальним,
Мир путём.

На поляне лежит камень,
Мхом порос.
Испаряет солнца пламень,
Капли рос.

Шелковисты травы летом,
Ввысь росли.
Мир склонял их буйным ветром,
До земли.

Люди выкосят полянку,
Травы — корм.
И росинке лишь их жалко,
В дне былом.

Изменился кардинально,
Мир во во всём.
То, что было в нём нормально,
Стало злом...
Марковцев Ю.

У бабы Кати – золотые дети, таких в деревне больше не сыскать,
Вся горница их снимками завешена, – детьми гордится старенькая мать.
Растила их, пожертвовав судьбою, и всю любовь свою вложила в них.
И вырос сын красавцем-капитаном, – солидный и достойнейший жених.
А дочка в министерстве подвизалась, и выучила много языков.
Уехали в столицу… и осталась баб Катя – средь последних стариков…
На фото смотрит – сердце болью тянет… И одиноко и печально ей…
Но всем, кто к бабе Кате в дом заглянет...

КРАЕУГОЛЬНЫЙ КАМЕНЬ

Пускай в груди святое пламя чистой жертвой словно в алтаре горит! –
Возжжённым будучи, уж целый мир собою осеняет свет сердечный,
Как звёздной ночью – над землёю полоса и высота Дороги Млечной,
Заря рассветная иль Солнце летним полднем восходящее в зенит…
Как посреди пучины пенной мощный замок, опирающийся на скалы гранит,
Над облаками ль вознесённый горный пик – так всею собственною массой бесконечной
Отвеку на краеугольном камне жертвенности вечной,
Незыблемо...

В тоске-печали я, не манит,
Вдаль путеводная звезда.
Я глубоко, душевно ранен,
И не оправлюсь никогда.

И никогда, не стану прежним,
Как раньше, звонко не спою.
Ах где ж ты счастье моё, где же,
Вернись-вернись, в судьбу мою.

Вернись, не знаю сколь осталось,
Мне жить на свете, но с тобой.
Теплей и глыба лет, и малость,
В том, что отмеряно судьбой.

По миру жизнью помотало,
Событий кашей накормив.
Ориентиры потеряла,
Душа, цель бытия забыв.

В тоске-печали я, не манит,
Вдаль...

Мы в ракурсе порой угадываем суть,
Но вникнув глубже и как можно шире,
Мы молим совесть нашу, мол не обессудь,
Всё тленно и суетно в этом бренном мире.

Атланты в напряжении предвечном том,
Спасают нас от давящего неба,
Но вот взглянув на них уж под иным углом,
И нет уж непосильной муки следа.

Расслабились лежат в задумчивом плену,
Под головой уставшие их руки,
И рядом с ними мы и на земном пиру,
Испытываем чувство вечной муки.

Одинь лишь поворот и ракурс новый,
И взор иной, и...

Милый мой, скрытный, израненный,
Бес сторожит цепь раскаяний,
Болью моею пропитанный,
Сын судьбы, да не мною воспитанный.

Загляну в молчаливые странники,
Что глядят на меня неприкаянно
И морщинкой сердито нахмурятся,
Окоемы души на распутице.

Одинокий пожар в граде каменном,
Слез не выплакать, сердце в отчаянии,
И мольба молчаливо возденется,
Просьбой жаркою в мыслях поселится.

Колыбель укачает миг святости,
Обнадежив меня не расплакаться,
И волнами горячими, жжеными...

За окном щебечет птаха,
Божья тварь душой чиста.
А моей душе — жизнь плаха,
Тяжек, груз её креста.

Пережил зимы морозы,
В граде каменном, большом.
Не страшны в нём зла угрозы,
За стеной, тепло мне в нём.

Не за так мне счастье это,
За него отдал покой.
Часть себя утратил где-то,
И не целый я душой.

А вокруг меня чужое,
В нём пытаюсь жить добром.
Только доброе и злое,
Часто смешано в одном.

И душа на плаху жизни,
В теле крест судьбы несёт.
И покуда тело дышит,
Мир, ей...