Как в девяностые

*

Столетие идёт война,
По замыслам Синедриона!
Призвавшая ко власти Тора,
Со слов воскресшего, она
Всё проповедует евреям
Ну, и, как поняли, – жидам,
Сефардам-ашкенази в сговоре,
Евразию срубить под корень,
И подчинить Русь навсегда…

Как уж понятно: по системе –
Реанимировали Веру –
Тору Израиля, на свет
Божий вновь вытащили смело.
Пост результатам заблуждений,
Что в Палестине им – конец,
От АР и АРА братьев веры
На крови смешанной, без хлеба,
Им не прожить, т.е. – пи…дец...

Так трудились в шестидесятые года!
На уборке хлеба, - союзная братва…
На таких автопоездах возили зерно,
Было выращено для Родины оно.

Чтоб народ в Союзе наш не голодал
И счастливую жизнь он свою увидал…
Дружно все трудились в степных полях!
На стройках, фабриках и заводах…

Никто не плакал в те годы, - не рыдал!
Союз огромный, народ поднимал
И подняли Союз и зажил наш народ,
А в девяностых года случился переворот.

Социалистический строй сничтожили…
Доходы в свои карманы под...

Владимир Шебзухов

И надо же тому случиться;
Хоть стукнуло семьдесят пять
Миллиардеру, но жениться
На молодой красе опять.

Вопрос был от родных и близких:
«Как убедить младу сумел?».
В ответ: «Хоть пал немного низко,
Всё ж обмануть её посмел!

Ведь, мысль пришла довольно просто.
Я ей сказал: «Мне – девяносто!»

Сидят ребята в Еланском гарнизоне и не знают,
Что на передовой их братья Славяне ожидают…
Подготовленные и вооруженные… до зубов!
С приказом уничтожать своих братьев врагов.

В девяностых годах, они вместе водку пили!
По девчатам все вместе дружно ходили…
Не думали и не предполагали в те года,
Что начнётся братоубийственная эта война.

Сколь ни вернётся из них в родные края…
Будут проливать слёзы, дети, жены и матеря…
А кто-то барыши подсчитывает за эту бойню!
Ни разу не вспомнив...

Не быть никогда России богатой…
Коль золото распыляют лопатой!
Колчак 500 тонн неизвестно куда
умыкнул…
Горбачёв неизвестно куда воткнул.

Страну он не поднял на крепкие ноги!
Да и жизнь народа,- была в тревоге…
Сельское хозяйство валилось сильно,
А руководство было тогда бессильно.

Жизнь Горбачёв свою в те годы отладил!
Да и запад его в правлении славил…
Девяноста один год шикарно прожил!
О падении Великой Державы! Не тужил.

Где золото КПСС делось, никто не знает,
Да и видать...

Земля и Луна – это девочка с шариком белым,
Под звёздную песню в придуманном кружится танце,
А звёзды лучами поют и поют а капелла,
И это вращенье не может на миг задержаться.

О как умиляет такое беспечное детство:
И шарик летит, и её веселит его круглость,
И тех же друзей, однотипных и схожих, соседство,
Вперёд убежала и снова по кругу вернулась.

Кометы щекочут хвостами случайных прохожих,
Да к девочке этой не могут никак подобраться,
И носит пушистиков, чем-то на ласок похожих...

Домовой сидел у печки, и тихонечко вздыхал,
ведь хозяйка умирала, Бог ей свечку заказал...
Ведь старушке девяносто, без десятка будет век,
раньше шустрая старушка, вдруг слегла, как лунный свет...
Не вставала, не ходила, утонув в пуховой тьме,
годы тяжестью пригнули старое тело на одре...
Домовой сидел у печки, вспоминая жизнь ее,
как молодкой и женою на руках внесли ее,
а вот детишки звонко скачут по полам и на дворе,
а теперь уже старушка, но любит свет и чистоту,
так-же поддерживает...

Заколосился овёс у нас на Дону…
Как это было в недалёкую старину!
Когда лошади гуляли в степях,
С овсом не испытывали они страх.

Сейчас нет в степях тех лошадей…
Перевёл в девяностых их злодей!
Вместе с животноводством на Дону…
Мол, не стоит мясом кормить строну.

Овёс полезный был корм для лошадей…
Знать и народ с овса будет здоровей!
Вот и сеют его, не перестают на Дону,
Чтоб крепчал, донской казак на дому.

Так в 70-е, брежневские года…
Проходила в Союзе посевная!
С песнями, плясками, шутками,
С хорошими там прибаутками.

Взрывов снарядов, не пугались…
От шуток, хлеборобы улыбались!
В Союзе дружно трудились в полях,
На железных стальных конях.

Трудились, чтоб страна не голодала
И союзная страна, мирно процветала!
Жили тогда, все с радостью в душе,
С мыслей, коммунизм на горизонте уже.

Но враг народа не дремал в стране…
Исподтишка вредил повсюду и везде!
Вот в девяностых и...

Сироту обидеть просто,
Легче лишь похоронить
В восемьдесят, в девяносто
И уже уж не кормить.
И не вспомнить.
Камень помнит
Здесь всегда про всех и всё,
Для него каменоломни
Ну и мы при них живём.