Как обычно

Я раздела душу догола!
Светлые одежды я сожгла.
И сегодня буду я такой,
С голой и распахнутой душой!

Я, наверно, слишком разошлась?
слабости обычной поддалась.
Только мне сегодня не поётся.
Слышу лишь, как сердце больно бьётся...

Глупое, стучит, и слишком верит,
Что найдётся ключ от этой двери.

Прилетай тихим ветром,
Когда я усну,
Пролистай все страницы
Моих нежных снов,
Зимней грустью стань летом,
Прохладой в жару,
Под покровом ресниц,
Нет обычных оков.
Ты не бойся, сестрица,
Коснись влажных губ,
И сканируй любовь,
В поцелуе земном,
И пойму я, что снится
Сплетение рук,
Как сплетение слов
В переплёте моём.
Посмотри, как зарницы
Горят в облаках,
Этот странный огонь,
Страсти импульс во мне,
Мои сны вереницей,
Лишь нет тебя в снах,
Прилетай, ветром тронь,
Будь...

Ты видел ли, мой милый друг,
как отправляются на юг
большие стаи журавлей,
срываются с земных полей?
На самом деле, никогда
не остановит их беда,
чтоб обрести большой покой:
вернуться, снова в дом родной.
Да, птица ведь не человек.
А человек уйдет, навек,
в свои обычные дела,
споёт тихонько ла-ла-ла.
Придет домой, помоет пол,
накроет празднично свой стол.
Полюбит до утра жену…
Вот и всё счастье. Не пойму
я их наигранной судьбы!
Уж лучше пусть в лесу грибы
всегда растут, и воду...

Люблю твою неотразимую улыбку,
И вкус твоих желанных мною уст,
Люблю, когда играешь ты на скрипке,
Пытаясь мне порой развеять грусть.
Люблю, когда склонившись надомною,
Мне шепчешь нежные и теплые слова.
Ценю тебя все больше, я не скрою,
И искренне скажу,- люблю тебя.
А утром приготовив ароматный кофе,
Тебя тихонько, нежно, разбужу.
С печальной ноткою в почти обычном вздохе,
Я, поцелую, и прощаясь, провожу.

Однажды в далёком сибирском лесу,
Где жил богатырский великий народ,
где ели орехи, и поли росу,
Раскрылся пред всеми большой небосвод,
И вдруг среди трав и чарующих вод,
Родился младенец, и стал подрастать.
Он рос не по дням, даже не по часам.
И силы бурлили в нём, словно река.
Он мог побороть и коня, и быка,
Он верил преданьям и вторил ветрам.
За парня такого - что хочешь, отдам!
Хотя... подождите, прошли ведь века.
Парней я таких не встречала, пока.
Давайте вернёмся в двадцатый...

Один китаец мудрый говорил,

Что нам начальство послано всевышним

За очень, очень страшные грехи,

Что мы свершали в наших прошлых жизнях.



Но я не верю, что мы так грешны.

Обычные нормальные ж все люди.

Послал Господь начальника- кретина.

Как мы теперь выкручиваться будем?



Он, вроде, не маньяк - в своём уме,

Но ум его какой-то не далёкий.

А дураки опять растут в цене,

Они опять важнее, чем пророки.

Слова из алых уст, нутро пронзили,
Все, оборвав в единый миг,
Я думала меня любили,
Но от любви стался только блик.
В сознании идеи-планы создавала,
Для нашей жизни строила плацдарм,
Не думала тогда я не гадала,
Что на душе, останется лишь шрам.
Как больно не могу сказать словами
Лишь слезы на щеках моих блестят
О, лучше бы уста ваши молчали,
И я вела обычный свой уклад.
Зачем ворвались вихрем в мое сердце,
И взбунтовали почивавшее нутро,
И вместо сахара в душе лишь жженье перца...

Неясный профиль на стене,

подобно отраженью Яви,

приклеил оттиск в темноте,

и лик , таинственный оставил.

Живой, по чьей-то воле, Он,

и в каждом следущем движенье,

в молчанье, вечно погружен,

в текущей смене повторений.

Но, иногда, в особом рвенье,

ошибкой, радуя сердца,

даем мы Жизнь, обычной Тени...

Затем, жалеем без конца...

Заря вползала в город. Окна-веки
Чуть дрогнули,темнели улиц реки,
Руками жадными тянулись тени
К, застывшим декорацией на сцене,
Унылым площадям, дорогам скверным.
Вороны мрачно сторожили скверы.
По небу, выцветшему, как стеклярус,
Тащилась туча — грязно-серый парус.
Со скрипом, будто старый, ржавый ворот,
Натужно-тяжко просыпался город.
Помятый, как затасканная книга,
Нелепо-суетный, как поп-расстрига.
Холодный ветер морщил лужи зябко,
Срывал с прохожих, первых, кепки, шляпки...

Flood-tide below me! I see you face to face!
Clouds of the west – sun there half of hour high –
I see you also face to face.

Crowds of men and women attired in the usual costumes, how curious you are to me!
On the ferry-boats the hundreds and hundreds that cross , returning home,, are more curious to me than you suppose,
And you that shell cross from shore to shore years hence are more to me, and more in my meditations, that you might suppose.

2

The impalpable sustenance of me from...