К прохладе относясь прохладно

Листва ложится на лицо,
Я чувствую деревьев слёзы,
Я слышу этот плач лесов;
О том дожде молчат прогнозы.

Тот плач безмолвно шелестящий,
Успокоительно красивый,
К себе безудержно манящий,
Весь в красках и такой стыдливый.

Пустые ветви, птичий крик,
Уходит время безвозвратно.
У шелеста предельный миг.
Как всё же без него прохладно.
-
Сергей Прилуцкий, Алатырь, 2014

Раннее утро туманом богато,
Расплывчатый вид деревенских домов.
Нет ветра и тихо, лишь лают собаки,
Собой утверждая ориентиры дворов.

Прохладное утро лесистого края,
Чуть в сторону ступишь,глядишь-заплутал,
Чту тонкую грань, поселкового рая,
Встречает с прищуром таежный ментал.

Проверив на прочность жилищные нужды,
Раскрыв все секреты фольклора избы.
Спешу повидаться с природою чуждой,
Бесценный подарок заблудшей судьбы.

И видел ,как в небо уносятся кроны,
И белки снуют по...

Так суетой зажато сердце,
Тревога грудь мою теснит,
Вздыхаю глубоко и в детство
Стремительно душа летит.

Там словно легкой акварелью
Чуть тронут гулкий небосклон,
Земля парит весенней прелью
И слышен колокольный звон.

А церковь наша близко очень,
Вон там, направо, на холме,
И бабушка уже хлопочет,
Платок повязывая мне.

Идем наверх крутой тропинкой,
Прохладный дует ветерок,
И набежавшие слезинки
Стирает бабушка со щек.

Грудь распирает от волненья,
В душе безудержный...

Закат, как цветущая вишня;
солнце, как крона спящего дерева –
это сладость вечера,
когда распускаются бело-розовые цветки табака;
это аромат нежных восточных лилий
в остывающем воздухе;
это дрожащие кончики пальцев,
словно перешёптывающиеся
колокольчики ландышей в тенистом саду,
где гиацинты прячутся от ветра ранней весны,
и с лиловых кистей сирени струится прохладный огонь;
где тёмно-синее небо успокаивает старую боль,
и луна восходит цветком южной магнолии,
оставляя за спиной...

Прошло,отболело и ладно.
На улице снова весна !
И ветер играет прохладный
В моих золотых волосах.
Река. Подхожу к ней ближе.
Мне нужен безумный покой.
Пускай я тебя не увижу,
Пускай ты болеешь другой.
Я видимо повзрослела,
Я видимо поняла...
Давно у меня отболела
Огромнейшая душа.
Ей не зачем больше плакать,
Метаться и унывать.
Теперь она снова рада
Счастье свое принимать.
Зачем мне бежать за солнцем?
И гнаться зачем за луной?
Я рада что светит в оконце
Оно согревая покой.
Я...

Апрельский полдень тает акварелью.
Сырое небо отдаёт похмельем
и берегом речным.
Сквозь сон огня ползёт туман весенний,
с ресниц свисая, как вода с ветвей;
и вдоль аллей – лавандовые тени
под ледяное солнце фонарей
бросают якорь вязкой паутиной;
и мне тепло,
и голос мой, как глина,
и тишина – надёжней всех дверей.
С петель срывается сквозняк
берёз бумажных,
и в небе влажном
гаснет пустота.
Дыханье камня, бледный ритм пейзажа,
и сонный взгляд,
прохладный, как река –
апрельский...

Мне не впервой бродить в вечерний час
По улице холодной и печальной,
Когда луны сияющий анфас
За облачной фатой укрылся тайно.

Спешат испуганно прохожие домой
Скрываясь в тёплых комнатах от ветра.
Их прогоняет ливень ледяной.
Они бегут к искусственному свету.

А я хожу по улице один.
Гуляю под дождём без всякой цели.
Любуюсь грустной прелестью картин,
Не веря, что всё это в самом деле,

Что может быть такая красота,
Что может быть стихия так прекрасна.
Все разбежались. Улица...

Рыжее утро. Зелёное лето.
Ветер ласкает пшеничный пушок,
А за рекою, восторженно, где-то:
Счёт свой ведёт петушиный кружок.

Тихо иду, по знакомой тропинке:
Сколько здесь не был? Лет двадцать, поди.
Скоро речушка, а в ней на глубинке,
Мы вынимали хороших лещей…

Пруд мой зарос, и мостки постарели,
Время не жалует бегом шальным,
Но на земле есть места, что согрели
Сердце и душу – твореньем своим…

Лёгкая свежесть. Ромашково поле,
Запах полыни знаком с детских лет…
Здравствуй...

Солнце, словно вытаскивает себя за волосы,
бросая лукавый прищур на тенистую мостовую –
а-ля милостыня.
Собственный взгляд застревает в черте города – в каменной кости
мостов, стен, дорог, в косогоре кровель –
оставаясь единственным по-настоящему родным и близким.

Он, точно шлюха, не терпящая простоя,
ищет обочину, цепляясь за разговор, за добрый глоток вина;
но находит, лишь дождь на карнизе собственного дома,
где оконная рама дрожит, как рука с перепоя,
будто окно пытается...

Зачем ты смотришь вверх и вдаль,
в свет облаков? Не разгадать
значение небесных схем.
Ведь все равно шепнешь бессильно
«летели белые по сини…»
на деревянном языке.

Быть может здесь гипноз движенья?
(Что в неподвижности?) Вращеньем
мы заняты вокруг осей.
А если облака - граница
меж «быть» или «не быть»? Таится
за ней немало жуткостей.

Что там, над нами? Пустота.
Пространств безмерных маета,
что обещает нас расклеить,
вобрать в туманности, рассеять,
и, оценив последний вздох...