И в переменах суть равновесия

Диаграммы Фейнмана, зачем они мне, ель сосне,
кедру, как это зачем, чтобы описать поле, всхо-
жести горе, его возмущений, и не надо прений,
я вас выведу на чистую воду, шифровальщики,
хреновы, а вы уверенны, временны или постоян-
ны, лангранжа дети, интегралов сети, разбросим,
по траекториям, вершинам, линиям, (внутренние
и внешние), а вы вешние, или зимние, (замерз-
шие), (каждому моному по вершине, а каждому
виду по линии, направлению, «антирвению», не
направленность...

Ты читаешь в свитках Огня бесконечность
прозрачных причин
бытия на сломе и в равновесии.
О, как глубока Душа и отражает Вечность,
и как личность мала, чтобы Душу вместить.
Рвется нить…
Но ты всходишь на крест и прошлому
форму формальную отдаешь
и не знаешь отчаянья, став мостом
между Духом и Песней.
То не бред, но хрустальная чаша познания;
энергию мысли сожми и пиши грифом Вечности,
позже, любовью се’рдца испепели!
Кровью бытия протеки,
Не повторяясь, твори!
И ведай, Дух твой...

Слова способны убедить,
Слова способны жизнь разрушить,
Любовь способны сохранить
И равновесие нарушить.

Слова играют чью-то роль,
Они живут отдельной жизнью.
И, даже, если ты король
И обладаешь ты харизмой

Учись словами говорить
Так, чтобы поняли все люди.
Учись любовь другим дарить,
Никто за это не осудит.

Учись всегда, учись везде!
Ты знай, все в 10 раз вернется!
К своей мечте, к своей звезде
Иди! Зажги ее, как солнце!

Он был жалок, убог, печален.

Часто кашлял и шмыгал носом.

"Дурачок" — ему вслед шептали

Все подряд, и глядели косо.

Делал вид, что не обижался,

Был приветлив, учтив, радушен.

Притворялся, и улыбался,

Пропуская смешки сквозь уши.

"Смейтесь! — мыслил. — Смотрите сверху!

Я вас выше! Уж я-то знаю!

Ваш удел — мерить вашей меркой!

И за это я вас прощаю!"

Он бродил, незаметной мышкой,

В переулках, где меньше шума,

Спрятан в серенькое пальтишко,

Весь утоплен...

Сердце!
Скажешь ли?
Где?
В какой дали?
Отцвели деньки не видать ни зги.

Затуманил мрак Русь цветущую
Чёрный враг прополз - в кровь поющую

Постамент гробниц,- даль зловещих лет
Оправляется в траур чёрных лент

От узнанных, не угнанных, не забытых, не слепых
Просыпается награда грозных дел твоих святых

- 1 -

От монгольских злых оскалов, дым костров от коих вился
На равнинах тучных пастбищ ворон, смерти – жизни, объявился

Вообразил себя владыкой, этот, узких глаз...

1
А к празднику ( Чтоб «оторваться»! ),
кой, накануне, должен быть,
уж гости начали съезжаться
( Об оной дате - да забыть?! ),
и кое-кто в господском доме
( по факту: жаждая в истоме )
привал нашли - в «святых местах»,
а кто-то жил - во флигелях,
ну, а другие, рангом ниже,
к приказчику ( Уж снизошли! ),
а третьи, с податью пришли,
к священнику, впустил чтоб, иже…,
а вот четвёртых, балаган,
жил у зажиточных крестьян…
2
Конюшни были ( Да сверх меры! )
полны дорожных лошадей,
где...

Кристалл Души, прости!
Души колодец, водой студеной освежи,
От черноты отмой!
Не пропасть, а плеча подставь устой.
Прошу же, будь со мной, костёл Души!
Как алого тюльпана строг покой.

На глубине Души
Седьмые Небеса своею чистотою отразятся.
Двух Душ колодец
Лика прямоту яви!
Пути же силу укажи!
Расплаты час испит уж мной.
Иль за словами сути нет,
Иль за делами нет пути?..
Не стой, лети!
И у подножья Истины сгори!

* * *

На линии огня я встретила тебя...
По проволоке огня...

Вот говорят: «Он вышел из себя!» Как море, породившее цунами!
Слова такие вслух употребя, что дребезжали стёкла временами.
От безрассудства получая кайф, рубаху рвал прилюдно и безбожно,
Вернуть в себя, шагнувшего за край, не трудно, а почти что невозможно!
Вот говорят, что Он ушёл в себя! Так далеко, что нам не докричаться,
Порой на эти окрики, трубя, кикиморы болотные примчатся.
Он думал, там цветущие луга, но оказался в дикой глухомани,
В капкан попала правая нога, душа в плену у фобий...

Вспышки света.
Громовые раскаты.
Равновесие.

Париж, Отель “Лувр”, вид из окна –
дождливо, мерцающий зонтичный улей,
цепь экипажей в дымке, вода
над мостовой растворённой колдует
красками, бликами, жемчугом, россыпью;
влажный туман серебром, суета;
тает Париж в глубине жёлто-розовой,
перспектива, как тетива.
Париж, многоликость, поток мутных пятен,
камерность, дрожь, масштаб, люди-тени,
сдержанность и равновесье, изъятье
чистой поэзии, чистых мгновений
мглистой зимы из серого камня,
полутонов из ритмов кипящих;
память, здесь...