Грудь

Первого апреля никому не верю.
Верил, очень верил я в иные дни.
В триста шестьдесят четыре
полон был доверья,
Настежь душу с дверью – только загляни!
Заходили многие – робко и смущённо,
Или по-хозяйски, не вытерев сапог.
Наносили грязи, ругались возмущённо,
Плакали в жилетку, пили пьяный сок.
Мало кто и радовал встречною открытостью,
Удивлённой радугой и ручьями глаз.
Вот лапшу мне на уши
с осторожной хитростью
Поварята вешали много-много раз.
Были и такие гости дорогие...

Дело ясное, дело тонкое,
Разлетается монета звонкая.
И двугривники и червончики.
В кабаке шумят полуночники.
Под гитарный звон, да под бражный стон,
Отрываются под угарный гон.
Разнимаются, обнимаются,
И шальным вином наливаются.
Ако посуху, ако поводу,
Жгет красавица, как по проводу.
Разрывается душка ярая,
Застоялася, кровка старая.
Ополумится, омолодится,
И на белу грудь с ревом бросится.
Разудалится, как на коржичек,
А в боку крутом, вострый ножичек.
Загорит в глазах...

Зависть брызжет ядовитой слюной,
По размазанной в Душе ране.
Ехидно улыбнется Дождь хромой,
И в ночь потех воскреснет Странник.

Беззубым ртом Солнце томно вздохнёт,
Грудь гнилую, Мне обнажая.
Мёртвое тело Земли покрыл лёд,
Всё живое здесь убивая.

Бог бросит Нам обглоданную кость,
Чтоб Мы в драке друг друга убили.
Сердце заполонит свирепая Злость,
За что Христа к Кресту прибили

Последний вздох чужой мне жизни,
Молюсь об этом вновь во тьме...
И не осталось здравой мысли,
Чтоб всё сказать в одном письме.
Пустая ночь, постель измята,
В углу забился призрак мой...
И что доступно, то изъято
Давно у сердца пустотой.
Не плачь душа, нам крепнуть надо!
И село тело на кровать...
И ткань помятого халата
Мне стала сильно грудь сжимать.
Холодный пот с горячей кожи
Стекал слезою на ладонь...
Я не умру!!! Ты слышишь, Боже?!
Меня сегодня ты не тронь!!!...

И боль...

Ах, душа, лети-ка над Исадами!
Счастья мёд заполнил мою грудь.
Если жизнь, как зебра, полосатая –
Белая мне нынче стелет путь!
Нет преград, шлагбаумов, оград мне.
Юность половодьем разлилась.
Возраст – двадцать два. И в Волгограде
Книжечка стихов моих сбылась.
Сколько напишу ещё хорошего!
Ну а если и не напишу,
Этот мир, цветущий и взъерошенный,
Я сквозь мозг и сердце пропущу.
Да, не щеголяю я в обновках.
Да, порой в карманах ни рубля.
Но сегодня, мама, Нина. Вовка,
Можете...

Твои бёдра прохладою мрамора
Завлекают меня,грешного.
Ты цыганкой была б-выкрал с табора,
Спрятал в сердце от мрака кромешного.

Твой животик с замочною скважиной
Мне сулит приоткрыть подноготную.
Создал Бог тебя всю такой слаженной
И такою до ласки голодною.

Твои плечи и грудь будто скульптором
В озарении творческом слеплены,
Вот и я их пытаюсь ваять пером,
Словно крыть виноградными стеблями.

Водопад волос,струи-локоны,
Западня в глазах-я в неё попал,
Для красивых слов губы...

Мелодия старого танго
Тревожит мне сердце опять.
В ней есть нераскрытая тайна.
Эх, если б раскрыть и понять!
Щемящее что-то, берущее
В печальный и сладостный плен,
Душе просветленье несущее,
Пронизывающее, как рентген.
Мне в грудь половодьем нахлынет
Весенней сирени дурман,
И вспомнится с юной богиней
Тот школьный наивный роман,
Далёкая та танцплощадка
В сияньи вечерних огней,
Где трепетно, нежно и сладко
Ладонь её млела в моей.
И парк институтский, шумящий
Ветвями седых тополей...

Протяжным, не рвущимся звуком,
Спиралью не слышимых нот,
Окрашенной страстною мукой,
Меня в бесконечность влечёт.

В него погружаюсь. И холод,
Тоски, пробирается в грудь.
Как будто Булгаковский Воланд,
Шутя, преграждает мне Путь.

Душа, в ожидании чуда,
Сканирует Космоса мрак.
А сердце, пугливой пичугой,
Притихло – а вдруг рядом враг.

Не видно созвездий мерцанья.
Молчание. Жуть. Лишь порой,
Как будто песчинок шуршанье,
Проносится над головой.

Вдруг вижу, как будто ладони...

О кумирах

Мечтам,стремленьям не было числа,
В желаньи ярче сделать жизни прозу.
Его я образ,приукрасив вознесла...
Все тот же хрен в итоге,только в розах.


О славе

Придет время-заслуженной стану
И оценит меня кто-нибудь.
А пока только в мнимых медалях
Моя мнимая,тощая грудь..

О прощении

Обидел милый-не беда.
Прощаю вновь с улыбкой Монны Лизы чистой.
Я не сержусь и ..
Подарю рога,еще мощней,еще ветвистей..

А он взлетел на миг и опустился,
ещё не знал он,
что с душой простился,
нет,не с душой конечно он простился с телом,
и голова уж больше не болела,
и не бо ле ли, ноги, руки, грудь:
В последний не земной отправился он путь.