Говорящий череп

А умирать он не хотел, и шума лишнего, чтоб
не поднять, кругов на глади, решил молчать,
гладильная доска, утюг, всё выровняет и испуг
разгладит, «В памяти оставил, чтоб применить,
нарушить», Правила, свободы, а неумение как
всходы, что делал он, не знал, уложит в череп-
ной коробке, по полкам, каждому своя, и ничего,
что немая. «И ни его, предназначенье, а пости-
женье знаний, впрок, неважно кончился урок,
иль начинается, старанье, в нас, желание пос-
тичь и это словно кнут и бич.»

Ни осени, ни бархата весны, лишь стужа, где ва-
режки, шарфы и шубы, муфты, друзья отсутству-
ют, лишь гроб, раскрашен, шутовской, для шута,
где ящики для органов и тела,решил их разделить,
умело, он вскрыл его, снял скальп, ножовку, в ру-
ку и распилил,и черепа коробка без «крышки», ча-
шей став и горка,мозгов и прочей требухи, ты сер-
дце в руку не бери и ворона,ты отгони,стервятник,
что время замерло?прозрело?услышало биения се-
рдец? развеяв пелену,и позолоту,рам, протёр, тебе...

Над Иудеей прокаженной и святой,
Над человечьей суетой и срамотой,
Провисло корабля мерцающее дно,
И тучей грозовой окуталось оно...
И Псевдобога тяжеленная рука
В миг расставанья по-отечески легка.
И псевдочеловек, прекрасный и нагой
На огненный песок ступил босой ногой.
И хлынул ливень...

- Я - сын господень. Что тебе во мне?
- Нет, погоди. Однажды на войне,
Когда мы с кесарем в шатре походном спали,
У кесаря спросил я: "Как долог римский век?"
Ответил кесарь: "Мир стоит на...

Чтобы слушать российские «Вести»,
Нужно выпить сначала грамм двести!

Впечатляет событий палитра!
Нет, здесь нужно не меньше поллитра!

И опасно смотреть «Вести» трезво:
Череп может, наверное, треснуть!

Я послушал – и мне плохо стало!
Тут и литра, наверное, мало!
22 апреля 2012 г.

небесной влаги бирюза,
разорванная криком птицы –
так начинается гроза,
так продолжает свет клубиться –

дождливый светоч облаков.
процессия на миллион
столетий, душ, миров,
изъеденный огнём объем

земли, червивый корень
всех адских мук, беззвучный тлен
неспетых песен, боли
учебный план, пустоты стен –

всё выльется дождём,
чей среброликий вал –
любви печальный гонг
в расколотого черепа бокал,

в зрачков ожог, в лакуны
выпавших волос, под сердце ледяное.
перебирая руны...

А он придумывал и верил в свои фантазии, почему?
потому что похожи на правду, как и всё в квантовой
реальности, (так) и при отсутствии языка, пряности,
ходил и «лётал», (как и все), немного переусердство-
вал, потому и охал, по утрам, утренняя скованность,
часа на два, пока не расходишься, или не выпьешь
«найзу» и не прикроешь «омезом», так как язва, дава-
ла о себе знать, при погрешностях в диетах, развле-
чениях, и не нужных, пустых прениях, нервы, как
говорила, бабушка Астра, не...

Побеждены болезни-некому болеть.
И в каждом черепе таится пустота
Последний старт планету покидая
И отправляются
Туда куда никто не знает!

Столько выпало звезд из горсти!…
вон цветок… вон карета… вон череп…

Здесь умом — ничего не постичь.
Только сердцу позволят
вечерить…


Я вечерю. Я снова не сплю,
в печь-голландку подбросив
дровишек…

Я вас снова безумно люблю…
И безмерно — всех вас ненавижу…


С края полной луны
черный лист
на октябрьский валится дворик…

Встретишь горе: усердно молись.
Счастье встретишь — молись жестче вдвое…


Городское уходит окно
в смесь озона, криптона и серы…

Ты в окне...

Он был достоверен, собирал информацию, свой-
ство души, как смысл сознания, не ищи его, не
надо, после постмодернизма это неважно, сте-
пень достоверности, степь опрелости, жарко, как
жалко, себя, других, прошедшего времени, того,
что подвластно стремени, гнал к бильроту, что-то
не так? дело табак, а? что? бросил курить? или не
курил вовсе, ты знал, с чего пьют гости? а верб-
люды? зачем ему горб?(гроб?), а два? одеяло из его шерс-
ти, помнишь? любил, или всё забыл, давно было...

Вселенная – поехала и… встала
Меж этажами.
И молчит стреножено.
И я смеюсь, а сам смотрю тревожно
Как всё меж нами
намертво устало…

Как ты устала в толчее вокзала
С невыносимым бешеным ревнивцем.
И спрашиваться подвести ресницы
Как ты устала, боже, как устала…

Рвануться, крикнуть… получить пощечин…
и руки сжать холодные, как льдинки…
Но мост меж нами тонок и непрочен
И я не добегу до середины.

И два тяжелых неподвижных сердца
Утянут вниз – и мне не отвертеться.
И ты меня...