Горный пейзаж

Романтична, светла, элегантна...

Очевидно, что фоном -- пейзаж.

Эй, а должность бой-френда вакантна?

Мне лицензию временно дашь?



Постоянной просить не осмелюсь.

Мне б хоть вечер с тобой виз-а-ви...

Ну, прости... Понимаю, что ересь,

Но мечтается все ж о любви.



А улыбка твоя все роднее.

Только это, понятно, мираж...

Мне б пора становиться умнее...

Ну, а все же -- лицензию дашь?

Тонкое лицо императрицы,
золотая роза на груди,
брови как встревоженные птицы
крыльями взмахнули впереди,
и мелькают то леса, то скалы,
и встают из полуночной тьмы
Соловки, лубянские подвалы,
ледяные склепы Колымы,
бьются кони, плачут чьи-то дети,
тени, тени рвутся наяву,
офицеров, сваленных в подклети,
девушек, распластанных во рву,
рвется прах с заброшенных погостов,
комом к горлу подступает прах,
ледяная лапа холокоста
на Ее заснеженных полях,

но летит!
летит по белу свету...

Я гляжу на экран, в нем знакомый пейзаж,
Возвышается дом, и горят фонари.
Вдалеке выступает заманчивый кряж,
Красноватое облако сонно парит.

Силуэты в окне, без движенья стоят,
На просвете квартирных вечерних огней.
На деревьях заснувшие птицы сидят,
Все изменится там, скоро будет темней.

Забывается мир, засыпает мечта,
Разрывает вселенная все провода.
Завтра с чистого снова начнется листа,
Неподкупная жизнь, нет конца никогда.

Мелкой дробью вода простучит за окном,
И дыханье...

У подножья крутой горы
вороной остановит бег,
плечи скал как мечи остры,
но не тает под Солнцем снег,
вороной побелел как мел,
в гору выедет белый конь,
только тем, кто как голубь бел
не грозит золотой огонь,
размыкаю я грозный круг
и летят надо мной, летят
белый голубь, мой добрый друг,
черный ворон, мой древний брат.

У обрыва с высоких скал
Белый конь остановит шаг,
стрелы света слетят в провал,
но не тает подземный мрак,
оттрубит золотистый горн,
путы тьмы разомкнуть...

Однажды, в размышленье погруженный
я испытал желанье закурить,
и видел я: во мраке подсознанья
ехидный глаз зажегся, голова
змеиная из мрака проступила,
дразня меня раздвоем языка,
но размахнувшись, мощно я ударил
в прищурый глаз, и тут же, отделившись
от телесов, глава преобразилась
в подобье жабы
и ушла в глубины,
и вместе с тем желание исчезло….

Однажды, в размышленье погруженный,
почувствовал я в сердце чистоту,
и видел я: душа моя сидела
на каменной ступени; белым светом...

Застигнутый врасплох
стремниной повседневной,
заботы вечный раб
я стражду и мятусь,
бегу высокого, а низкого боюсь,
кристаллом бытия
упасть к ногам Вселенной
мне не дано;
так глины теплый ком
страшится, свой покой отринув разом
стать в пламени сияющим алмазом,
иль в холоде коснеющим кремнем.
                                             1973


                    * * *
Что за птица в углу забилась,
не найдя окна между стен?
Я с тринадцати лет любил Вас,
господин Фредерик Шопен...

Были лучшими друзьями они
Очень долгие счастливые дни.
Вместе в праздники садились за стол;
Вместе вечером смотрели футбол.
Но всему земному есть свой предел:
Тяжело один из них заболел.
Из диагноза он понял одно:
Что поправиться ему не дано.
И несчастный, обречённый больной
Позвонил в то утро другу домой,
Чтоб пришёл к нему в тяжёлый момент,
Но услышал он, нежданно, в ответ:
«Я б заехал, но поверь мне, старик,
День расписан по минутам, впритык.
Обещаю, что как только смогу...

Ежедневно ядом отравляю себя.
Никого нет рядом. Пыльные города.
Свежесть отупения, просроченные чувства.
Игры в недоверие, от них сердца рвутся.
Штопая порезы очередным уколом...
Венам так полезна вечная оскома.
Откашливая пепел, сея в землю отходы,
Становится страшно за следующие годы.

2

Химические игры. Грамм безответной любви.
Полигоны страхов. Измерение лжи.
Бетонное сознание, пейзажи кирпичных стен.
Саморазрушение. Шестимиллиардный плен.
Сознательность бездушия вскоре...

играла музыка в тиши безлюдной
то был чабан-игравший на дуде
с такими ритмами совсем не трудно
уж сорок лет прожить наедене.

играет ветер под ансамбль другу
он здесь один как тот которому играл
с такими ритмами совсем не трудно
уж сорок лет мотив он не слыхал.

они играли песни речке горной
играли ночи что так тихою была
уж сорок лет играют безукорно
прекрасна музыка и зачем слова.

Дивный Дъявол расцветает дико пахнущими цветами
в моём сердце, вбитом в горный водопад.
Цветы алыми гвоздями пробивают путь в погибель,
За стеной зарниц вселенских дух несётся в мглистый сад.

Ураган с рёвом порвал целку пьяным небесам
Дивный Дъявол в моём сердце эндогенно расцветал.
Отчужденные цветы, с ядовитыми глазами -
тени мглистой пустоты, вестники зари в нирване.

Трансцендент волшебных гроз цвёл сплетениями из роз,
В каждой розе билось сердце, под росой дъявольских слёз...