Горевать

Бормотал, всё о своём масс- медиум, плёл из сплетен свои сети,
смыслы натягивались как презерватив, за или против, основа
ясна, снова со сна, мерещилось жёлто голубое пламя или знамя,
путался путь, но ориентир чёток, враг определён, пазлы скла-
дывались в одну и ту же картинку, развивал мелкую моторику
извилин, и чуткость пальцев, призывал к покаянию Каин Авеля,
горевал виртуально, приятно щемило в груди от сочуствия, отсут-
ствие присутствия не смущало, мало того давало иллюзию...

«Да, замечательно, серебряный кубок, кружева,
полевые ромашки, цикорий, подушки и сундуч-
ки, ещё из той жизни, степь да степь кругом, пе-
реворачивание листов в альбоме, зеркальные
отражения в твоём проёме, ещё и ты маленький
мальчик, ещё пока бессмертен, (и ты), зайчик....»


Ничего кроме, света в твоём проёме, тьмы, сме-
ха, в мозгу прореха, эхо навсегда, непрекращаю-
щееся никогда, от сердца к сердцу, нагло и со ст
еснением, прежде и сейчас и потом, брёвна па-
мяти, потом...

Прыг, воробушек, да прыг,
Ловит он счастливый миг,
То на веточку, то вниз,
Ждёт его внизу сюрприз,
То он зёрнышко склюёт,
То он крошку подберёт,
На сосне ворона бдит,
На воробушка глядит.
Этот бойкий воробей,
Не по нраву дюже ей,
У вороны силы нет,
Той вороне триста лет!
К ней воробушек подсел,
Словом он её задел:
- Вижу, снова ты грустишь,
Взглядом огненным пылишь?!
Слов вороне не сдержать,
Вновь взялась она брюзжать:
- Ты весёлый больно, друг,
Нарезаешь круг на круг,
Сил в...

Там за морем-океаном,
Скрытый за густым туманом,
Берег острова Чудес,
А на нём волшебный лес.

Живут эльфы в нём и феи,
Звери — говорить умея,
Не зовутся людьми дичью,
Не являясь их добычей.

Средь цветов там на опушке,
В чУдном тереме-избушке,
Жили-были дед с бабусей,
Всё хозяйство их — два гуся.

Гуси хату сторожили,
И дед с бабкой не тужили,
Об одном лишь горевали:
Деток, Боги им не дали.

Пришёл в гости как-то к ним,
Эльф-волшебник Дардиргрим.
Гостил целый день и ночь...

В одной деревне жил монах
обычая простого.
Его по праву в тех местах
считали за святого.

***
Однажды, около пяти
пришёл мужик в избёнку:

«Скажи, что лучше завести –
козу или телёнка?»

Монах подумал и сказал:

«Ни то и ни другое!
Тебе ни тёлка ни коза
не принесут покоя.
Ты много раз на все разы
добром меня помянешь,
ведь ни коровы ни козы
без бабы не потянешь.
А где бабьё, там блуд и срам –
вот тут и сядешь в лужу.
И не заметишь, как ты сам
свою...

О если б мог, подобно матерьялу
Тебя, подобно гипсу приручить,
Чтобы навек устала плоть любить
И жизнь не мчалась к мертвому началу,
Но ты живешь и не устанешь жить.

И мириады глаз глядят в тебя
Из тех пространств, что и для них кишели
Небесными телами, и ужели
Я сам живу, все мертвое любя,
И ты живешь, и нас дробят недели,

Ответь, к чему безмолвствия печать
Устам, еще не знавшим кармной глины,
Возбранно меж успенных и молчать,
И ложию скверниться, цеппелины

Я с ангелами звал...

Все песни скорбны, вечны, бренны
ты не морозь меня, забвенно и ты ко-
ня не тронь, кручина, и вдоль дороги,
возле тына, нас не засыплют и снега,
вздыхай, вздыхай хоть иногда,
и майский гром, гроза, разряды,
убила и тебя так надо, зачем гулял,
под древо влез, вот благодать,
страна чудес, сидел бы дома горевал,
курил траву и тратил время и был бы
жив и песнь бы пел, о скорби, тех
кто гром задел, и молния пробила се-
рдце, не выдержит весна, и дверца, та
не для всех, а кто люминий...

Ах, цыгане!
Скитальцы
Полей.
Вы шумны
И беспечны,
Как дети.
Ваши спутники –
Пара
Коней,
Да кибитка,
Да вольный
Ветер.

Ваш очаг –
Над рекою
Костёр.
Ваша пища –
Похлёбка
Пустая.
Вам жилищем
Дырявый
Шатёр,
А постелью –
Трава
Луговая.

В поле снежном
Кнутами
Длинными
Вас стегали
Шальные
Метели,
И крестили
Июльскими
Ливнями
Небеса
У речной
Купели.

Жизнь
Бродячая,
Ох, нелегка!
Кажет месяц
Задумчивый
Рог.
И течёт
Ваш обоз,
Как река,
От развилки
К...

Зимний лес спокойно спит,
Тишина в лесу стоит,
По тропе мужик идёт,
Песню тихую поёт.
Вдруг ему навстречу чёрт,
Мужика он взглядом тёр:
- Хорошо, мужик, поёшь,
И куда ж ты, друг, идёшь?!
Мужичок пред ним не стыл,
Мыслей чёрных не таил:
- У меня в деревне, бес,
Есть особый интерес,
Занемог мой брат на днях,
Тает, знаешь, на глазах.
Бес за ухом почесал,
Он ничуть не горевал:
- Поддержать тебя я рад,
Дам большой мешок деньжат!
Брата вылечишь, как пить,
Брат твой дальше будет жить...

Утром был мышиный сход:
- Надоел нам рыжий кот!
Под угрозой наша жизнь,
От кота нам не спастись!
Мышка старая им в такт:
- Не спастись нам, это так!
Все словечки ваши бред,
Есть ему всегда обед!
Кот в делах своих хитёр,
Он совсем, друзья, не хвор!
Молодая мышь орёт,
Не закрыть ей в гневе рот:
- Как ступает он - беда,
Не услышишь никогда!
Подкрадётся тихо, хвать
И бегом, наверх бежать!
Мышь седая вся в слезах,
Страх стоит в её глазах:
- Кот, скажу вам, не дурак,
Носик спрятать...