Горечь алая рябин

***
Декабрьский снéга первого покой,
Природа спит в хрустальном мавзолее -
А я, любуясь дивной белизной,
Решил пройтись по парковой аллее...

Скрипит снежок под равномерным шагом,
Морозец лёгкий, солнышка улыбка.
Рябины спелой гроздья над оврагом,
Звучат зимой, как у Вивальди скрипка…

Экстаз блаженства зимнего покоя,
Нирвана счастья в чуде Рождества –
Был бы стакан, так выпил его стоя,
Средь белоснежной сказки естества!

Владимир Зайченко

Еще не сбросили
с ветвей
деревья
листья.
Нависло небо
над землею
тяжестью
воды,
И ягоды
рябин,
алеющие
в кистях,
Печально мокнут,
дожидаяся
зимы.

Пожары осени
пейзаж
рисуют
в лужах
И желтый цвет
переполняет
мир.
Я так хотел
услышать,
что я
нужен,
Кроме меня
тебе
никто
не мил.

Нам бабье лето
все отдаст
Тепло
Тепло
оставшееся
осени
в наследство.
А нас
не греют
ложные
слова.
Ведь все тепло
должно...

Лирика лиры священной,
Кадавры искали власти над твоей магией...
Беря в кавычки жара речь, Химеры искали твоей близости...
Их храмы пульсировали, смотря на твою обнаженность...
Они целовали твой алфавит, они целовали твой престол,
Они пили вдохновение, что текло по твоим запястьям...
Сколько нетронутой ночи!

Увлечённые синапсом...
Ты забудешь их забывчивость, когда алое; рядили они в лёд...
И льдом пытались обольстить огонь.
О, тающие формы...
Бокал грусти выливаю на смятую траву...

Чёрные пчёлы букв...
Утончённость звуков истекает чувствами огня.
Великий бархат листа,
При соприкосновении мы становимся мягкими.
Твоя влажная кожа - вкус танца...
Мы нигде, мы за пределами момента,
В родословной обнажений вышиваем непредсказуемые знаки.
В полосе тесноты, в глазах, которые не были плотью,
Я смотрел на тебя.

Алые пчёлы букв...
Источник огненной метафоры,
Вдыхаю ладан твоей поэзии, она левитирует...
Среди твоих стихов шёлк и влага –
Словосочетания, что целуют меня...

Лик девичий в окладе из волос,
спадающих руном на свитер алый,
над прозой жизни душу мне вознёс,
в поход, отправив, за бессмертной славой.

Тогда волной неслась по телу дрожь,
страсть родилась с нежданностью цунами
и в снежность горла, с силой: «невтерпёж»,
от губ, впеклась кровавыми следами.

Недолговечным было губ «тавро»,
мой облик был, не для её романа -
умчался поезд с ней в темным-темно,
от чувств моих, от «детского» обмана.

Чутьё щенком скулило: не вернуть,
но сердце...

Ты ночью очень ровно дышишь,
Ты слышишь ночь? - Тепла и невесома,
Я соберу - всё то - что недослышишь,
Ты слышишь ночь?! - Тепло тебе знакомо.

Бывает так, что встанут скопом звёзды,
И на руке проявится печать,
Шагай вперёд - чрез миражи и вёрсты,
А я рассветы буду отмечать.

Как будто вспомнятся былого пережитки,
И ты судьбой коснёшься неба дыр,
Чтоб в виртуальной, и цветной открытке,
Вместить звучанье и свеченье лир.

Помпезно хватит за руку октябрь,
Когда захочешь к смерти...

Время зимы кончается
Все чаще она слёзы льёт
На голых ветвях качается,
И вьюгой тоскливо поёт...
* * *
О мёдом налитой рябине,
Сладкой, как губы твои
Об утренней дымке синей
Что тихо над речкой стоит...
* * *
Зимушка плачет капелью,
Грустные слёзы льёт
Вздыхая всё реже метелью
Узорами в окнах поёт...
* * *
О детском задорном смехе!
О синих глазах твоих!
И щёки румяные в мехе
Зиме признаются в любви!..
* * *
Вернётся зима очень скоро
Вот только чуть-чуть отдохнет
И снова...

Над тенью ветер посмеётся,
взъерошит волосы рябин,
а в лужице монетку солнца
нашли и делят воробьи.

На волю из ледовой клетки
подснежник рвётся и ручей,
и шепчутся худые ветки -
пора учить язык грачей.

Мотивы нудные метели
сменило пение синиц,
не хочет слушать звон капели
седой сугроб, упавший ниц.

И что вчера казалось важным -
ненужный лист черновика -
плывёт корабликом бумажным
по синей луже в облака.


Валерий Мазманян

С начала июня - неделя,
тюльпаны уже отцвели,
о вечности лета гудели
траве золотые шмели.

А пышную зелень квартала
губили не тучи, а зной,
смотрел, как сирень отцветала,
со мной одуванчик седой.

Я знал, что меня ты любила
и что не сойтись берегам,
цветущая ветка рябины
досталась февральским снегам.

Когда нас былое отпустит,
и память, и годы решат...
мы кто? - только коконы грусти,
а бабочкой станет душа.



Валерий Мазманян

Яков Есепкин

• «Ничто не входит в человеческое сердце с такой ледяной силой, как точка, поставленная вовремя. Это золотое всевечное молчание стоит шума времени и эпохи.»
Из интервью Якова Есепкина газете «День», 2001-й год



Портреты юдиц в Колоне

Девятый фрагмент

Тонкий пурпура слой обиют
С белых райских столов, затемнятся
Хлеб и вина, елико пеют
Мглу царевны и вдовы нам снятся.

Это май благодатный тенет
Шумных пиров бежит, легкой сетью
Тьму колонниц чаруя, виньет
Льет...