Голубь

Краской голубою,
Ставни дома крашены.
В нём судьбой одною,
Стали судьбы наши.

Город на Ишиме,
Мы родным зовём.
Где бы мы не жили,
Помним мы о нём.

Облик и название,
Стал его иным.
Но он нам не станет,
От того чужим.

Новая эпоха,
И другим мир стал.
Жить не стал я плохо,
Просто чуть устал.

С голубыми ставнями,
Сломан давно дом.
Вместе — и не станем мы,
Горевать о том.
Марковцев Ю.

Много нас на Земле, на планете,
Много нас человеков-людей.
Мы её непослушные дети,
Безобразим и гадим на ней.

Мы на ней беспрырывно воюем,
Что-то делим всегда меж собой.
Забывая о том что мы люди,
Зверю власть в нас даём над душой.

Много в нас — очень много пороков!
Ищем в Знании силу убить.
И не любим меж нами пророков,
Нам скотами, мещающих быть.

Тех кто нам, позабыв осторожность,
Рассказал о виденьях своих.
Мы предав, если будет возможность,
После, к лону причислим святых...

Фриз горизонта прорастает
глазурью льда;
курган восхода
бросает тень на знак дорожный
луны; и дюны первоснега
играют жемчугом зеркальным,
пока заплывшим воском глаз
ночь продлеваешь, сколько можешь;
и неба голубой топаз
кристаллизует облака,
прозрачным соком заливая
барочную лепнину крыш
в остроконечниках сосулек;
и время тянешь мизансценой
с подмостков смерти, как со дна
морских кремнистых отложений;
струится солью снег, храня
осенних слёз огонь и пемзу;
прохладный свет...

В детской книжке на страничке
СОЙКЕ встретилась СИНИЧКА.

- Как же так, - спросила птица, -
Ты же "СИНЯЯ СИНИЦА",
А лишь хвостик чуть-чуть синий…
Лоб и щеки – словно иней,
Грудка будто золотая –
Ты какая-то цветная…
Мне вот цвет достался с детства, –
Голубой он по наследству.

- Синь-синь-синь, - в ответ малышка
Ей пропела в детской книжке,-
Ребятишкам для раскраски
Не хватило синей краски.

Ветряная буревейка,
Холодок морской волны –
Охраняет чародейка
Неизвестность глубины…

Там жила частица моря,
Её глазом не узреть,
С неизбежностью не споря,
Угодила рыбкой – в сеть…

Бесконечен час разлуки,
Боль лихую не стерпеть –
Сердцу ярость, душе муки,
Так… и можно околеть…

Наступил момент римейка:
Поднимает вихрем сеть –
Голубая телогрейка
Обнажила бренну плеть…

Здесь, воспрянула крупица,
Понесла по миру весть –
Я живая молодица,
Ум и праведная честь…

Ты...

Остановлюсь и посмотрю в себя.
Не понимая что со мною сталось.
Как странно: будто жизнь мою прожил не я.
И на чужих санях мечта моя умчалась.
И я не тот , и в зеркало лицо чужое,
в глаза мне хмуро смотрит по утрам.
Найти б секрет душевного покоя ,
душевных ран целительный бальзам.
Но полно, жизнь ещё не вся прожита.
И виден голубой клочок средь тучь.
И прошлое ушло, но не забыто.
Хоть время вспять уже не повернуть.

Не дай Бог, это обнаружишь,
Чему возрадуешься ты,-
Чем меньше женщину ты любишь,
Тем голубей твои мечты!

То, что понятно головой,
нашёл ты,
и отразится голубой
на жёлтом.

Как солнце посреди небес
играет,
так опускается навес
окраин.

И бирюза на золотом
протянет
ладонь, украшенную в тон
перстнями.

ГОЛУБЫМИ ПЕЛЕНАМИ

Во всём, что окружает нас, ничто воистину не низко, в существе своём не зло,
Что не унизили мы разве только в своих мыслях сами
И что при этом, не иначе собственными же устами,
Бессовестно оклеветали тяжело. –
Ведь небо, как Пречистым тем, Святым Покровом, Землю всю обволокло
Благословенными своими голубыми пеленами,
И всё, что движется иль нет, всё, что ни есть под небесами,
Венчает Божие Пресветлое Чело!


СКВОЗЬ ВСЕ ПРЕГРАДЫ

«Соблазном должно мир пройти...

Я не смогу научить вас летать.

Горка… Вираж… Хаммерхед…
Нет! Не так… Жарко в небе!

Я не смогу научить вас
рыдать.
Если полюбим кого — нарыдаемся вместе…


Я не смогу научить рисовать вас… как Пикассо…
Пальцы голубку выводят на свет. Париж ждет героя.

Вы налетались. Вы нарыдались. И вот — вертикали кусок
неуправляемо так
от души откололся…


Всё.
Вам не жить больше жизнью обычной.

Вам вровень с рассветом — светать…
В полдень — в полную силу светить
на того,
кто...