Глядя на рваный матрац

Тихо зеркало дрожало рванным лоскутом
Огоньки играли слабо в сумраке пустом
Всё пытались спрятаться на границе дня
И спасти искру надежды тщетно для меня.
Но из чаши, полной мрака, разливалась ночь
Зыбко холодом ласкала тёмной бездны дочь
Тихо на ухо шептала:"Всё, теперь ты мой!
Я наполню тебя, милый, нежной пустотой.
Позабудешь в сладкой неге тягость бытия
И познаешь в мраке бездны радость забытья".

Все устали и крепко спят, только мысли опять шалят,
Семафор мигнул, что открыт наш старый шлюз,
На гитаре септаккорд, музыкальный побит рекорд –
Море, чайки, бриз создают одесский блюз.
Значит, будем жить, если мы играем блюз!

Нам Поскот махнёт рукой, он подхватит мотив простой,
И поют коты, как им грустно без весны,
Молдаванка видит сон, но мы слышим твой саксофон:
Рваный ритм впитал монотонный плеск волны,
Только чистый звук, без понтов и без войны.

Вновь Слободка звенит в басах...

Торжества скупой огрызок хлеба,
Сельди хвост, початая бутылка -
За окном - рождественское небо
И, луны печальная ухмылка...

Под стакан зате́плилась надежда,
Забродил в душе хмельной осадок…
Средь рванья есть чистая одежда –
Церковь в жизни наведёт порядок!

Встав с утра, я тщательно побреюсь,
Освежусь водою туалетной –
Со свечой зажженною, надеюсь,
Путь укажут мне к мечте заветной!

Владимир Зайченко
=================

По рекам рваные осколки льдин поплыли,
Ручьи бурлящими потоками снега размыли,
А с крыш капелью звонкой сосульки застучали.
С приходом молодой весны природа ожила.
В озябших душах, скованных морозом зимним,
Поселилось счастье вновь, и ожил огонек в глазах.

С приходом молодой весны зеленой
Солнца лик зажегся золотой искрой.
Птицы звонкой трелью залились,
Подпевая теплому и озорному ветерку.
Природы милый облик вмиг преобразился,
А в сердце нет печали, навевающей тоску…

Ты думаешь что мир,
Весь крутится — тебя вокруг.
А в нём так много чёрных дыр,
И своё место у господ и слуг.

Ты ищешь новое,
А старое — толкает в спину.
В нём опыта, решение готовое,
И дело сделанное — но наполовину.

Кричишь ты — резкими словами,
И рванные — выходят фразы.
Тебя накрыла боль-цунами,
И поломало — всё и во всём разом.

И ты теряешься и нет, как прежде веры,
В добро и свет, в себя, в друзей.
А чёрт вдруг, с запахом и дымом серы,
Возник и главным, стал в судьбе...

Выросли незрелы,не нашли свой смысл
Были мы парные,да без цели скисли...
Пили от безделья,быстро поглупели
Рано постарели...
Вешались да резались,как всегда раздельно...
Отпевали нас вьюги да метели...
Думая утробой,доползли до гроба...
Каждый день снимали,мы с бутылок пробу...
...Знать перехотели...жизнь пересидели...
Рвали до предела горестное тело...
Струнами тянулись,да больше не играли
Слабые да злые,быстро вымирали...
Без любви стирались...без семьи спивались...
Внутренний...

Шла Война, фaшисты гнулись,
Но творили своё зло.
Птицы гулко встрепенулись,
И кому-то повезло,
А кому-то рваной раной
Прилетел в судьбу снаряд -
И увидел смерть тот рано,
Кто ни в чём не виноват.

Мать, оставшись без кормильца,
Берегла от глада дочь,
Но, так надo же случиться,
Что не в силах превозмочь -
Совершил фaшист Блокаду
И отрезал от всего
Миллионы ленинградцев.
Тех, кому не повезло.

День за днём, собрав все силы,
Мать вставала за станок,
Чтобы вечером немилым...

Говорю с собой,
Говорю о всём.
В трубе ветра вой,
Подпою — стихом.

Мир вуаль дождей,
Вдруг одел зимой.
И теперь под ней,
Зябнет лес сырой.

Стихнет дождь, за ним,
Туман сизый вслед.
Его мутный дым,
Словно рванный плед.

Он укутал лес,
А из дыр торчат,
Сосны, в хмарь небес,
Устремляя взгляд.

Я иду средь них,
Сквозь туман седой.
А во мне мой стих,
Говорит со мной....
Марковцев Ю.

Cветятся фары в толще тумана, обманывая нас с вами вдали от пыли с гарью, окутывая словно вуалью волшебной тканью песню что отдали тишине бесшумные лани, где радость светится на лицах белой эмалью в полной тишине ночи той ночи, которой свободу дикие ветра дали; косые спицы последней зари умолкли когда только только в этом тумане, успели купить билеты в эти места потому что заранее; увидеть не скрывая желания умерев, северное сияние непередаваемое никакими описаниями, дополняя сознание новыми...

Ах, зачем я в зеркал осколки,
Посмотрелся, ведь слышал же,
От людей мудрых что их кромки,
Режут глянувших — по душе.

Режут, след в ней оставив рванный,
Навсегда отобрав покой.
Ведь зажив, рубцом шрамов раны,
Им мешают всю жизнь собой.

Молодой был — над всем смеялся,
Проверял верность всех примет.
И разбив мир, где отражался,
Говорил — ничего там нет.

И в осколки смотрел смеясь,
В мире их, облик свой кромсал.
Доказать, примет ложь стремясь,
Так немало разбил зеркал.

Я не...