Гибель

Ты позвонишь мне очень поздно ночью,
Такой измученный, терзающий себя.
И разорвав затёртый листик в клочья,
Продолжу рвать его забыто, не щадя.

Твоё дыхание я слышу поминутно:
Ну, что же ты? Скажи, что так хотел?
"Ты извини, мне как-то неуютно.
Тебя тревожить в этот час я не хотел".

И вот они, слова о наших жизнях...
"Я помню, ты меня всегда ждала... ".
Но я глуха, я в мраке мыслях.
"... И ты тогда мне сердце отдала".

Ты извини, не помню я такого.
А ты уверен, что была там Я...

В полнолуние тЕмные дали
Запредельно-понятны без слов:
Мы на черном, как ночь, покрывале,
Рядом с гробом крутили любовь.
Страсть и гибель сражались во взгляде;
Я в объятьях, огня не тая,
Нежный рот ее в черной помаде
Целовала, шепча: «Смерть моя!»
Зной дыханья Сахарою веял,
Звездной россыпью таял наш пыл…
Вдруг мужчина библейским пра-змеем
Вполз и «Третьим хочу!» – завопил –
«Быть с двумя – мне одной уже мало!»
(Хоть скромнее б, а то – прямо в лоб!).
Мы вскочили, скрутили нахала...

Спасибо судьбе, что я встретил тебя
Случайно, но все-таки счастлив я, да!
Я счастлив тому, что людей таких мало,
что могут и любят беседу вести,
В тот час, в тот момент, когда ты написала,
вдруг легче мне стало, и… счастье в груди.
В том месте святом, где покоится сердце,
в чём жизнь человека, и гибель его.
Обычно в нём наглухо заперта дверца,
И только сегодня там столько всего!
В нём сотни страданий,
надежд и мечтаний,
и тысячи мыслей и тьмы ожиданий,
в нём радость и горе...

Проникнись Космоса дыханьем!
Начала нет и нет Конца!
Есть ограниченность сознанья,
И есть неверие в Творца

Не обрекай себя на гибель
Мышленьем замкнутым, земным.
Незримый Мир пусть будет видим
Духовным зрением твоим.

Прими как данность Беспредельность,
Она – в тебе, она – во всем.
Соизмеримой станет Вечность
С Души сияющим огнем.

Мой Мир земной прекрасен, светел.
Его я гибель не заметил.
Зловещая нависла тьма
И стали серыми дома.

Не слышно птиц, вода - отрава,
Молчит поникшая дубрава...
Просвета нет на небесах
От мыслеформ зловонных фраз.

Так кто ж за это все в ответе,
Спрошу живущих на Планете?
Ведь был прекрасен Мир и светел...
В лицо мне рассмеялся ветер...

Он шел безропотно тернистою дорогой,
Он встретил радостно и гибель и позор;
Уста, вещавшие ученье правды строгой,
Не изрекли толпе глумящейся укор.

Он шел безропотно и, на кресте распятый,
Народам завещал и братство и любовь;
За этот грешный мир, порока тьмой объятый,
За ближнего лилась его святая кровь.

О, дети слабые скептического века!
Иль вам не говорит могучий образ тот
О назначении великом человека
И волю спящую на подвиг не зовет?

О нет! не верю я. Не вовсе заглушили
В...

В дыму – обломки кораблей,
шпангоут старого фрегата.
Метут пески, то – суховей,
меньшой брат долгого пассата.

Стучат часы, небес окно.
Скула у солнца брызжет алым.
День вышел в ночь уже давно,
пустыня стала покрывалом.

Змея ползёт, холодный след.
Шуршит тарантул перебежкой.
Фаланга поменяла цвет,
всё – с поразительною спешкой.

Душа, обвалы катакомб,
рыдай о счастии, жди печали,
здесь город был, но танцы кобр
уж гибель людям предвещали…

Пласты песка, за слоем слой,
всё...

Идя по жизни тяжело ступая,
Глотая воздух горечи костров.
Своим мечтам простор освобождая,
Приносим в жертву хрупкий вереск слов.
А счастье видя в колотом уюте,
И улыбаясь солнцу по утрам
Довольны тем, чего уже добились.
Совсем не рвёмся к призрачным мирам.
Что может смертный? За мечту погибнуть,
Пытаясь рьяно что-то изменить.
А повезёт, и дар богов постигнуть,
Когда порвётся алой жизни нить.
Ну вот и всё, что может смертный сделать.
В глазах богов...

Однажды Лев, нужда была такая,
На должность писаря оформил попугая.
– За неименьем грамотной синицы
И попугай сгодится! –
Так Лев сказал
И Дятлу приказал
Учить на должность попугая.
А тот, заданье выполняя,
Стал Попку обучать,
И замечать,..

Что туповат хохлатый Попка,
Хотя язык подвешен ловко
И есть немалая сноровка
На посетителей рычать,
Льву подхалимски подражая,
И тех клевать, кто Льву мешая,
Смел перед Мордою торчать!

Лев эти игрища любил,
Хотя порою и...

Он хотел оседлать, как коня, этот «Айрин».
На виндсерфинге мчать по гривастой волне.
Ураган оказался свиреп и коварен.
Он наездника сбросил и скрыл в глубине.

А не так ли иные из нас, стихотворцев,
Возжелав покоренья вершин, крутизны,
В сумасбродно-отчаянном противоборстве
Погибают на гребне высокой волны?..