Геннадий Свистунов

Памяти Геннадия Колесникова

Осень пустыми садами листает,
Ёжится в лужах осенних заря.
Из Понизовья последнюю стаю
Гонят на юг холода ноября.
Что же вы, птицы, сейчас не поёте?
Иль захлебнулись прощальной тоской?
Так и поэты уходят на взлёте,
Над непокорной последней строкой.
Вот и тебя, как последнюю стаю,
Ветром предзимним уже унесло.
Как ни крути, а без нас убывают
В душах людских доброта и тепло.
И всё равно, слава белому свету
За неизбежность прощаний и встреч…
В памяти...

Зима! Её встречают... Снова
метёт позёмка по дворам,
стоят морозы так сурово,
что хочется купить "Агдам",
присесть у печки, выпить малость
и вспомнить лето (иль весну)...
И зимних вечеров усталость
располагает лишь ко сну....

А на улице падает снег...

А на улице падает снег
(хорошо ещё в дом не зашёл)))
и все здания библиотек
под покровом его. Так же - школ.
Нападает на птиц и зверей,
нападает на сад, огород,
вот прогнать бы его, да взашей,
только дел стало невпроворот.
Вот...

А я ему вершу творения! -
Стараюсь - из последних сил!
А он: «Сегодня День Рождения!
Такую дату? – и забыл?» -
«И сколько ж стукнуло? Не верю!
Вчера ж ещё под стол ходил…
Совсем большой, но в детстве, всё же,
по жопе недополучил!»
Забылось всё, промчались годы…
И сколько их, а всё вода…
Лишь в памяти - «друзья-уроды»,
а истых - вовсе - ерунда!
Два пятака, как два фингала!
Гони года - свинья-судьба!
Удавом - жизнь-змея зажала…-
Свинье ж змею разжать, едва…!
Врасплох, застигнутый...

...смыл дождь в моем дворе
следы моих шагов.
Я здесь отныне гость, не брат.
Помилуй, Боже -
я здесь отныне гость с заморских берегов
с нездешним солнцем опаленной кожей.
Вернуться налегке,
в предутренний туман,
в размытость площадей,
соборов
и деревьев,
поняв наверняка - все горе от ума -
сойти с ума от запаха сирени.
По-прежнему в строю громады тополей,
по-прежнему Нева течет неторопливо.
Сбегает город вниз протоками аллей
к аорте сизой Финского залива.
По...

Памяти моего школьного учителя
литературы Солоновича
Геннадия Александровича
посвящается.

Жизнь складывает годы в стопку, как тетрадки...
Опять я школьницей за партой в сентябре,
Откроет память мне уроков всех закладки,
Огнем лампада знаний горит на алтаре.

Звенит звонок, опять урок литературы,
Портреты классиков будто иконы по стенАм
И двери в мир священных ценностей культуры
Учитель школьный как факир откроет нам.

И будут умерших давно поэтов лица,
В стихов окладе вечном...

Пчелиный рой, где краскою-пчелою
Дрожит и образуется фасад;
В Руане след от нефа к аналою –
Мерцающей тропинкой в город-сад.

Вибрируют и голос, и молитва,
Как-будто диалог с самим собой:
Так луч, слегка ощупывая плиты,
Читает Сен-Ромен и весь Собор.

О, импресьон! Все вскользь (как, для примера,
Религиозные уклад и быт,
Как сам первоисточник – весть и вера,
Как путь во Храм, что ныне позабыт).

Нью-Йорк, 05.13.2011

Мустафа дорогу строил
Мустафа по ней ходил
А Жиган его зарезал
Колька Свист похоронил
(из старой зековской песни)
//////////////////////////////
Говорят,
21 декабря
Мы все умрем
Вроде не зря
Верьте - не верьте
Ну! Наконец- то определен
ВсеОбщий День смерти!

Есть одна шизофреническая идея
Кто боится поверить
И мается...

Дальше может уже не читать,
После претензии не принимаются…
…………………………………………………………
Когда я лежал в реанимации
Мне было под 50
Я находился в прострации...

Без одежек
Сутулится ива.
Первый снег.
Он наивный и чистый,
Неуверенно, неторопливо
Покрывает опавшие листья.
Бело-белое пух покрывало
Расстелил он под нею, плакучей,
Только ей же теплее не стало -
Он холодный такой и колючий!
Ну, зачем ей такое участье?
Подрастет до июньской отметки.
Теплый дождик, ослепший от счастья,
Целовать будет гибкие ветки.

Геннадий Семенченко.

Дорогая, любимая печень...
карта бита и крыть её нечем.
Череда новогодних застолий,
в питие и еде своеволий.
Загрузили тяжёлой работой,
непомерной по силе заботой,
организм зашлакованный чистить,
килограммы ненужные снизить.
Уважаю, Малахов Геннадий,
все уроки - в толстенной тетради!
Говорят же нам мудрые люди:
"...печень лёгкая - молоды будем!"

Памяти Геннадия Ивановича Смирнова
Где-то здесь под Клином, недалече,
Под напластование годов
В сорок первом, горестном навечно,
Лег Иван Васильевич Смирнов.
За Сестрою-речкой, за пригорком,
Летом – луг, зимою – ржавый снег.
Задохнулся воздухом прогорклым,
Без вести пропавший человек.
Он упал за самой дальней синью,
У вселенской бездны на краю.
За жену,
За сына,
За Россию,
Да и фамилию свою.
Повторяю и опять, и снова,
Беды скрутят и согнет напасть.
Если живы русские Смирновы...