Фея на ветру дрожит

Последний раз снег,
Он устилает белым
Дорогу весне

Устав от молний
Поиграться радугой
Решило небо

В серые будни
Возьму с собой радугу
Чтоб сердце грела

Бедный листочек
Не поделят между собой
Зима и осень.

Поле клевера
Под ясным солнцем июля
Стою и смотрю

Крикнули чайки
В темноту умчалось эхо
Родился вечер.

Клен на отшибе
Откуда б ему знать
Что уже осень

Желтые листья
Дрожа на осеннем ветру
Стою и смотрю

Следы наших ног
В разогретой пыли
Рисует ветер...

Я пришел за тобой…
Открой пошире окно и ветру отдайся…
В легкость волос зачерпни весеннюю дрожь пробужденья нагого…
Я шел за тенью твоей, как по сладкому следу маков,
Собирая лимонный песок в теплоту
И разбрасывая одним словом
То, что сотни речей обнаружить не в силах,
Сокровенную краску жизни…

В тишину ночей
И темноту
Тревога устремилась,
А вместе с нею
Грусть вселилась.
Грядущее,
-То шепчет,
-То молчит,
-То обращается
С мольбою,
-То голосом дальним
Зазвучит,
И с ветром
К нам летит-
Навстречу
С нашею судьбою.

Надежда.

Что есть надежда?
Радость ожиданья,
Призыв к терпенью,
Почва для разлуки.
Или она есть
Застарелость
Муки,
Что гложет
Сердце..
Или упрямый вопль,
Что в разных направлениях
Дорогой каждодневной
Вьется
Дрожит,
Натруженно смеется
И в...

…и разрубаешь грубую плоть холодных огней
теплым лезвием лучезарных масок,
обжигающим током цветочным,
столько красок,
что лед глаз изнемогает лунными сливками ночи…

***
у выпавших перьев память небесных ключей,
у выпивших губ замки обличаются
теплым дыханьем весны,
крик – это та же страсть, только не горячей
объятий свечей
ночных перелетных ласточек,
что нервно кружатся вальсом безумной любви…

***
…а тишина съедает томящейся судорогой книг,
написанных твоим почерком...

Я стихи собираю из бросовых пазлов-слов,
подгоняя друг к другу - чтоб были в размер и в цвет…
Я пыталась тебя собирать из обрывков снов,
я про амок тебе писала как Стефан Цвейг.
Намекала-шептала-дрожала-просила пить,
наполняла тоскою и ревностью каждый слог.
Я кричала, но жался к нёбу мой жалкий писк,
Божий дар превращая в расхожее ремесло.
Собираю минуты в часы-дни-года-века,
вспоминая не образ даже, а тени след.
И течёт в моё лето не Лета – Москва-река,
и по ней уплывает детство...

Помнишь детство твоё…Синяки на коленках…
Руки в свежих царапинах, лица в пыли…
Как всей дружной гурьбой мастерили тележки
Из тех старых колёс, что на свалке нашли.

И под ветра гуденье летели с горушки,
Непременно в крапиве терялся наш след…
А потом из колонки шипящую воду
Пили быстро, взахлёб…Как был нежен рассвет…

Помнишь яркие краски на наших кроватках,
Между прочим, с высоким наличьем свинца.
Чёрный хлеб за 16 (всего – то!) копеек,
Вентилятор, что летом жужжит без конца.

Мы...

Вечерние косы солнца
опадают рубинами
в ночь.

Какая грация,
какие плавные линии
возбужденной агонии,
и фиксации
последних лучей
закатного ока.

Сколько свечей
изгорают пред ложем,
вмещающим звездную прыть.

Как дрожит и как множит
свою сексуальность
вечерний глоток душистого ветра,
метр за метром
лаская хлесткие ветви
и будоража водную тишь.

Услышь,
как опадает рубинами
в тело любви
эхо закатного пепла.

Я никогда не буду летать...
Я вшивая гнилая птица пены...
Мой удел обрезанным крылом махать
И биться грязным телом о стену.
Вместо клюва – обломки чужого счастья
Колючками на незаплаканном лице безумном,
Когда я слушаю хорошую, чужую музыку страсти...
Уйду!
Я не хочу быть проституткой для толстосумов...
И таким не буду!
Мне сильно хочется есть...
Это сильный аргумент для оправдания собственной слабости...
В мои пятнадцать лет! Не в занюханной старости!
Кто сказал, что утопающего...

Раз!
Два!
Три!
Выстрел.
Кровавая акварель
по стене
мертвым эскизом.
Следующий!
Палач бессмысленно
жмет на курок.
Приказ сверху,
исполнение снизу,
холодная простота.
Смерть у ног
пробирается змеем
по трупам.
Тот, что еще
секунду назад
жадно глотал раскаленный воздух
и до последнего счета
верил,
уже потерял свой страх.
Смерть потирает потные
руки,
слизывая
желудочный сок
на устах
и принимая позу
эстета-Нерона
перед пылающим Римом.
Мрачные мины
карающих кукол...

Вспышками света резали
Небо, искрящие молнии.
Деревья гнули дерзкие
К земле, ветры вольные.

Раскатами грома в дрожь
Бросало природу поникшую.
А потом серебряный дождь,
Как блаженство высшее.