ЕСТЕСТВЕННО

Часть 1. Где-то. Сто лет назад.

Усталые, но могучие в Созидании, продвигаются
Закованные в сверкающую броню Мироустроители.
Момент сосредоточения напряжённости приближается –
Расколоты межпространственные порталы и перекрытия!

Расширена темпоральная глубина преобразования!
Направлены путешественники в космическое Всегда!
Раздвинуты горизонты гиперпространства - и расстояния
Уже непреодолимыми не покажутся никогда!

Но если, импровизируя с Многомерностью, остановятся
Не знающие...

Не я, так кто, в вечерний час,
поздравит..., поделом, логично ( ? )...,
где ты ( В былом..., я встретил Вас! )
одна ( Ужели не привычно? )...
стоишь, вблизи окна, в тиши...,
пространно на закат взирая
( Я, от души..., пусть и в глуши,
сибирский месяц созерцая... ),
да в думах, вовсе не о том...,
верней, о том..., но не об этом...-
К гостям ( От коих полон дом! )
пал срок, на рок, земным эстетом,
а не небесным миражом,
влекущим неизменность в вечность
( Судьба, где, часто, шлёт...

Сказала ворона подружке вороне:
«Сегодня была на каком-то балконе.
Там сала украла почти килограмм.
Давай из бутылки махнём по сто грамм».

Махнули под крысу, махнули под сало.
бутылки под сало, естественно, мало.
Слетали на винный, украли коньяк
и выпили всё, не заметили, как.

А дальше, подрались и, выдергав перья,
две голые тушки валялись под дверью.
За дверью театра собрался народ.
сейчас там похожий идёт эпизод.

Es sheint mir, dass gefallene Soldaten,
Die man sehr lange noch erwarten wird,
Grabstaette nicht im Feld gefunden hatten –
Sie ziehen, als die Kraniche im Wind.
Bis heute noch seit den blutroten tagen
Hoert man von oben irhen shrillun Ruf…
Vielliecht darum kann niemand etwas sagen
Als dieser Zug sich oben langsam ruert…

Ich sah sie abends oft forueberziehen,
Sie schnuerten meine Seele schmerzenvoll…
Dort unter ihnen ist ein Platz geblieben,
Ein kleiner Platz, den ich einnnehmen soll...

Здравствуй светило великое,
Солнце безудержно- яркое,

В чем-то естественно- дикое,
В гневе безжалостно- жаркое.

Вдруг облаками закрытое
Светишь просветом в идиллии.,

Или для глаза открытое.
Лучей выпускаешь вдруг линии.

Гладишь порою ты ласково,
Или сжигаешь неистово.

Вдруг заливаешься краскою.
В пору уж к вечеру близкую..

Красиво в единстве изысканно,
Источник любви ты и радости.

Бываешь застенчиво - искренно,
Бываешь способно на гадости.

Мир окутан каким-то дымом,
Мир пропах изнутри гарью,
И клинок кощунственной стали,
Замахнулся на то, что красиво.
Пропадая во тьму, надежды,
Порождает какой-то хаос,
Все пропало ничего не осталось,
И не будет ничто как прежде.
Почему кругом столько боли,
Океаны соленых слез,
Кто в наш мир это все принес,
Нас лишая любви и покоя.
Происходит метаморфоза,
Только все это как-то странно,
Очертания все голограммны,
И все пышет, какой- то угрозой.
Что же делать нельзя ведь в пропасть...

Родина!
Тихий сад, где у тына алеет смородина,
Родина!
Островок за излучиной быстрой реки,
Родина!
Возле дедовской кузни сухая колодина,
Родина,
По апрелю лазоревые ручейки.

Родина!
Дар судьбы, что дороже и злата и ордена,
Родина!
Две души, две надежды, сращенные встык,
Родина!
Пусть тебя не коснется любая невзгодина.
Родина!
Пусть звучит горделиво священный язвк.

Родина!
Ты опорой судьбы и души на добро дана.
Родина!
Кто остался без Родины – жалок, убог...
Родина!
Я в...

О, этот вечный Иванов!
Как наглый демон вездесущий.
И с ним, естественно, - Петров,
Его приятель самый лучший.

Они бывают даже там,
Где не способен выжить вирус.
Они пример извечный нам,
Хотя чадят, как старый примус.

Им суждено пролезть везде,
Проникнуть в тайны мирозданья.
Они явились мне во сне
И принесли такое знанье:

Не имя красит человека,
Скорей, совсем наоборот.
Так повелось мой друг от века,
Что дел у них невпроворот.

И вот спешат все Ивановы,
И все Петровы им...

Догорает свеча, полумрак вдруг становится тьмою,
Остается молчать, тишине отдаваясь всецело,
И пытаться забыть и пытаться быть смелым
Вспоминать о былом предначертанным нам судьбою,

Тишина обволакивает сознанье так нежно и смело,
Помогая, тем самым смирится с гнетущей болью
Если б в жизни, как в классе можно было школьном,
Просто вытереть все, что написано белым мелом.

Если б жизнь принимала иногда подобие меда,
И вдруг стала на миг нежно - янтарно - сладкой,
И со своей неповторимо...

Когда писать, становиться естественно,
Почти что так же, как дышать, -
То в тряпочку, тихонько, но торжественно -
Себя поэтом можешь ты назвать.