Его ветру

Полысел внезапно одуванчик,
Белый пух игрушкой ветру стал.
Поиграв он им, умчался дальше,
Пух на Землю, прямо в грязь упал.

Там где пух упал, взойдёт весною,
Одуванчик средь травы опять.
Чтобы пуха, белой пеленою,
На ветру в свой день и час упасть.

Степь на солнце к осени желтеет,
Трава станет ломкой и сухой.
Средь неё созревший побелеет,
Одуванчик, как старик седой.

Время, жизни осенью моею,
Побелило волос сединой.
И без ветра тоже я лысею,
Но увы — не возвращусь весной...

А мне мама говорила –
Ветру вольному не верь!
Но беды я натворила,
И дружку открыла дверь.

А дружок, что вольный ветер,
Обласкал и был таков!
За любовь, лишь я в ответе
Ровно сорок сороков.

Припев
Любовь-невеличка –
Перелётная птичка,
Где тепло и легко,
Там и вьёт гнездо.

2
А мне мама говорила –
Слёзы горькие не лей!
Я послушалась – не лила,
Встретила мила милей.

Пусть гуляет ветер вольный –
Воля вольному к лицу!
Ну а душеньке не больно –
Завтра я иду к венцу...

И то, что было в тебе тенями,
И то, что было в тебе шипами,
И то, что было в тебе цветами
Пью губами


Мы выпьем долгую ночь,
Называя свои имена огню побуквенным трепетом губ.
Алые розы в шепоте тел...
Беспамятство двух слов, постигающих тайнопись «алого вина».
Растворяйся в пальцах каждую ночь...
Капай на белое без перевода на мой язык...
Ты - не рифмованная дерзость моих ожиданий,
Танцуй надо мной...
Будто нам навстречу отпущено вечное время.

Твои глаза украдены у всех...

Клён кудрявой главой,
Ветру кланялся вслед.
Искал просьбы мольбой,
Избавлений от бед.

Только вольным ветрам,
Дела нет до мольбы.
Покорившийся сам,
Зря ждёт милость судьбы.

И ломают шторма,
Плоть ослабленных тел.
И отчаянья тьма,
Губит тех, кто не смел.

И без боя падёт,
Себя давший сломать.
И в себя заберёт,
Его плоть Земля-мать.

И пустырь, там где клён,
Покорившись штормам.
Ветру сделал поклон,
Преломив себя сам...
Марковцев Ю.

Зазеленел придонский лес, зазеленел
И листвой молодой, на ветру запел…
Да! Так запевает он на сильном ветру,
Что пенье птиц, заглушает у Дона в лесу.

А ветры на Дону разгулялись этой весной
И не стихают они сутками в мае порой…
Облака гоняют по голубому небосводу!
Никак не нормализуя хорошую погоду.

Листва, словно птицы, несётся по ветру,
но, жаль мне её, прочь из сада гоню,
бескрылые мысли – всегда безответны,
листва долететь не сумеет на юг.
И северный ветер, и клин журавлиный,
К тебе долетят, как посланье моё,
как парусом грусти и дождиком синим
укрою твой сон, словно снегом жнивьё.
Пусть снится тебе под скрипичную вьюгу,
Ещё не рождённый сердечный роман,
Слияние душ в заколдованном круге
И слов обольщения вечный туман.
Листва, словно птицы, несётся по ветру,
но...

Я не та. Не говори.
Я упала. Ты не шел.
я шептала: не умри.
Я боячлась: не найдет.

И пришла, во всей красе.
и дышала, за меня.
Раньше, так, никто не смел.
раньше я была не "Я".

Слёзы - капли по воде.
Росы - слёзы на траву.
Ночи - эти или те.
Запах смерти на ветру.

Ночи! Ночи. ночи все
Я играла на смоле.
Я шептала в никуда:
Ты спроси: отвечу Да.

Я словами, босиком,
добежала до Осы.
Я играла ручейком.
Собирала с полосы.

черно-бело-черный стих!
Ты оставь меня, одну...

поздней ночью, звёздной, полнолунной..
распущу косу я на ветру
и в одной ночной рубашке алой
в поле росное я босиком уйду….

под светилом полным старой тайны
я ладошки в небо протяну
затяну мотив я заклинанья
и в хрустальной склянке влагу соберу…

и потом…набегавшись по полю
прочитав раз сто свой наговор
я приду…к тебе..такому сонному
влагою из склянки оботру..

чтоб душа твоя всегда звенела
на ветру чтоб все слова лились
чтобы сердце песнь любви лишь пело
спи...

Тростинка на ветру…
Рисунок, что сотрут.
Исчезли кенгуру –
Не любят, что – пасут.

Сиянье без небес.
Дожди без облаков…
Свербит домашний бес,
Пугает всех сверчков.

У каждого в шкафу
Есть собственный скелет…
Ты, как собаке: «Фу!» -
Лишь скажешь мне в ответ…

Тростинку на ветру
Сломает поздний дождь…
Уйду в свою нору:
Не веришь, что – не ложь…

Падение.
Толерантность смерти.
Самобытность замкнутого пространства.
Выцветшие губы не ветру,уносящем мысль.
Хрипота в прокуренном голосе любви.
Идиотский смех ребенка-дауна,
Кому суждено свершить Великое.
После чего Чело возымеет по периметру Разума Ореол Гения.

Колесо в движении.
Паутина искривленных измерений.
Обрывающиеся следы на краю бездны.
Глаза очарованные затмением.
Муравьинная дрожь по коже.
Круг на земле нарисованный одиночеством.

Падение.
Осенние пейзажи вселенной...