Его корню

Я люблю цветастые балконы застекленных этажей парижских.
Я люблю цветные балахоны иноземных граждан, чем-то близких

Я люблю французов возмущенных повышеньем цен на пару центов –
Аристократично удивленных, чтоб с английским пафосным акцентом

Я люблю туристов в бато-мухе, опьяненных праздничным дурманом,
Что в экстазе сотрясают руки, как земляне машут марсианам!

Я люблю, когда бабульки чинно мопсиков выгуливают связкой.
Я люблю всех цвета капуччино и себя считаю синеглазкой

Я...

Не насоветуешь, поверь,
Не привнесешь в него свой опыт,
Порой закрыта многих дверь
Хоть раздается долгий ропот…
Ступень – другая, ум – другой,
Ни тот багаж, не те желанья…
Пусть даже человек родной –
У каждого – свое изгнанье…
У каждого свой долгий путь,
Свои кармические цепи,
Свои долги, другая суть,
И каждого несет не ветер.
Пусть заштормило, ураган,
Пусть силы неизменно тают,
То есть оптический обман,
В страданьях душу поднимают.
Отец им занят от и до,
Со всех сторон тревожит...

Лозы расправил, подвязал, ждал урожая, кри-
чал: «А, я» Винодел, южный склон мой, тепло,
свет (аромат, вкус), земля, (соответствие), сос-
тавляющие я, марки, брожения, (полученный
результат, из «десяти» составляющих), а что от
тебя, одно, успеть записать название и год соз-
ревания.
***
(От него ничего, не зависело, автомати-
ческое письмо, результат, от всплывшего
слова, его корня, окончания, рост кристалл-
ла, передача духа, мастерства, от одного к
другому, без слов, намёка...

Как взглядом окинуть Прошлое,
Проникнуть в далекое Будущее
И как оценить Настоящее,
Коль мы далеко не всеведущи?..
Как вникнуть во звезд мерцание,
Как дали объять необъятные,
Как людям постигнуть Истину
И как изогнать Заблуждение?
Вопросы, извечно мучавшие
Людей пытливых и знающих.
Скорбящих за род человеческий,
Погрязший в пороках, невежестве,
Отдавших свои стремления
К истокам Великой Истины,
Раздумья свои и помыслы
Ханжам, именуемым Сапиенс.
За что погибали Великие?
Неужто за...

Для редактора,
озабоченного передовицей,
он никто, какой-то Джон Мильтон,
затерявшийся на литературной обочине.

Актриса глицериновую слезу
из-за него не проливала ни разу.

О нем хранит молчание
радио и телевещание.

Нет ни досье, ни файлов секретных.
Нет псевдонимов народу известных.

Никому не интересно
узнать его настоящее имя.

Жив ли он, мертв ли он,
не проверяет никто.

Возможно в чулане
детективы найдут его труп
с разбитым лицом,
с открытыми глазами...

Странное возникает чувство
Непонятные появляются знаки
Раздаются, чуть слышимые звуки
И бьет дрожь, как от предстоящей драки

Тогда стой, никуда не беги
И замри до корня, до сути
Это невидимый Бог Любви
Наградил тебя за душевные муки

Странное возникает чувство
Что это все когда – то уже было
Задыхаясь от приближения Любви
Вот сейчас…
Еще миг…
И сбылось!

Она прошла далеко,
Она прошла укромной
Походочкой высокой
Для неги сладкой, дремной.

При рельсах осиянных
Полуночной луной
В сапожках долгожданных
Она пошла со мной.

И в доме среднерусском
Скрипучем и пустом
Нездешней павой в узком
Жакете входит в дом.

Березовым монисто
Сверкало в сентябре
Как лик луны сребристый
На бархатном бедре.

И кружевные дали
Вдруг ослепляли близь -
И зайчики мелькали
В глазах как кошке «Брысь!»

И длился, длился, длился...

Россия
Родные просторы, родные края
Россия-держава моя!
Мощный дух боевого убранства-ты всегда нас к победе ведёшь,
И как хлеб-человека богатство
Ты нам силу и смелость даёшь!

Вдоль необъятной и шумной реки-Волги России могучей!
Гордо стоит в одинокой тиши пьяное тело ивы плакучей,
Корнями питаясь влагой земли отдаёт свои силы народу!

Кругом тишина, звёздное небо, блеск серебра на златых рудниках,
Раздольный морозец скрипучий и русская печь согревает сердца.
Родные просторы...

Тот полуночный час я запомню,
Как теряли единство слова,
Как гитара пустила корни,
А потом и совсем умерла.

Города, оглушенные шумом
До отчаянной пустоты,
Никогда не поймут, как наутро
Не хватало мне той красоты.

Что осталось? Подобие звука,
Пару нот, затихающий бой...
Чьи-то белые, мягкие руки
Сдавят горло гитарной струной.

Я сегодня молюсь гитарой…
Так молюсь,
что струны хрустят…

Жизнь свою – как альбом листаю…
В 54-ре листа…


Там: я суд на вершине правил…
Здесь: я тяжко катился вниз…

Столько вычеркнутых заглавий!…
Столько выдранных с корнем страниц!…


Небо в венах моих – не движется…
Исчезают из глаз – моря…

Что-то очень уж тонкая книжица!
Несолидная…
Но моя.


И пылится шпага Атосова,
позволяя Париж оболгать…

Я тоскую по всем — Отозванным
в бесконечность…
за облака…


Я...