Эдуард дэлюж

Войди и выйди гость мой золотой...
Под лампой кружит мотылек Огня -
Принц крови кровообращенья,
Запомнивший, задумавший тебя.
И снова роза гибнет и растёт,
Откуда к ней приходит вдохновенье?
День дней её, ночь у ночей её -
Всё обертон ранимости мгновенья.

Мне или ей воск каплей в тишине,
По тишине, где бел не только саван;
Какие белые стихи во тьме,
Как хрупки паузы у переправы.
Всё - перевозбуждение для глаз...
Я мог бы выйти, но я остаюсь!
И длится чей-то голос в тех стихах...

Проснусь я сам собой, налью чернила дня
И в зал иллюзий налегке войду.
Тень в Лампах от огня, тень просится в меня...
Но я живым из этих мест приду!
Я стану незнаком. Я буду близок тем,
Кто верит в Первый Свет за пылью амальгамы!
Вот оберег любви, на коже лунный свет,
Вот и строка идёт, как белая тиара.
Ты не предашь её, как больно бы..., как не...,
Где Узы Уст тебя на жизнь короновали,
Всем телом возвратив тебя в иллюзий бал...
Ты танцевал с огнем и тени обжигали.
И по спине твоей...

По твоим ли теням тебя назовут?
По имени ли?
По крещению ли?
По словам ли, что ступали тобой, Твоим сердцем
По раскаленной земле, по качающимся небесам?

Не пиши, если не чувствуешь силу быть сильным...
Быть предельным...быть невесомым...быть.

Свечи рукою твоею погашены или чьей-то?
Смолкнет ли во тьме твоя сияющая кровь,
Там, где ты останешься наедине с самим собой,
В полной темноте и тишине.
Вот там и проверяется твоя сила, твоя вера,
Твоя строка, вставшая между тьмой и светом...

Сам уж, боюсь,
разучился я здесь говорить по-латыни...
Овидий, «Скорби», V 12, 57


Как тихо тишина впускает ночь...
Столь тихо.
И стенографией снегов бездонный след
Столь тихо.
Свечой стою я в тишине тебя
Столь тихо.
О, милая, не погаси меня!
Как тихо.
Играй со мной в священные слова,
Так громко.
Несметный снег, нечетный мой -
Как громко.
Сейчас, когда вокруг латынь,
Столь тихо,
Не торопи остыть у теплоты...
Как тихо.
О вере белых лепестков пиши
Столь тихо,
Как не умею...

Вполголоса читали в бледной комнате,
ВполЛогоса читали, как молитву,
У линии судьбы немой, не мой
Открыт словарь, но буквы в нем забыты.
РукИ простор над ветошью имён...
Мой друг уставший, вдох ты или выдох?
Жизнь утверждений днесь, ты в ней несешь
Ритм, яркий запах, сердцем не забытый.
Блажен сезон сошествия во цвет,
И двери мечены... и Моисей вернулся.
И в сумерки переоделась тень,
И весть вошла, и кто-то обернулся.
О, посмотри как он похож на нас!
Он молвит жизнь уверенно...

В белой обложке книга февральского сна.
Падает под ноги лист смятый, последний...
Там, где увидишь во всем ты тени и пепел,
Шепот и шелест выберет снова тебя.
Можно отречься от букв в тишине высоты
И написать о прошедшем терновую строчку,
Слышать таинственный знак шелковой красоты,
Тот, что и нас и молчание пишет построчно.
О, невесомая... нежная жажда моя,
В листьях вчерашних сними с меня эту корону!
Мне из ладоней достань эти гвозди из льда,
Выпей стихи и отдай меня белому слову...

Ещё чуть-чуть и выдохнет весна!
Бубенчик снов закапает, заплачет...
И слезы радости его, так много значат,
Для тех, кто так устал от зимних снов.
Pret-a-porter, наивное дитя,
Сложи мелодию и будь готов к измене!
Ещё чуть-чуть... и книга февраля
Перелистнет страницы багатели.
И будет говорить с судьбой рассвет -
Восьмой рассвет, восьмого откровенья...
И расцветет в ветвях стихосложенье,
И святость всей душой к земле прильнёт.
С тех пор... где каждый шаг - и боль и смех...
С тех пор...

Моя вера легка, в ней живет тишина и слова.
Что я тут стерегу, в сны рассвета собою вошедший...
И за что я стою - насмерть или на смерть,
В чистоте серебра нити, вышитой в сердце...

О, четыре стены, тесноту вашу я развернул,
Я и вас исписал там, где вам не хватало Света.
В этих выстрелах рук по мечтам, по листве, по листу...
Зная пропасть во ржи пред-откровений завета.

Ночь изящных убийц... в ней немало я вечных встречал.
На воде беззащитных времен, у затылка рассвета
Мы допьем то...

В дом заходит Бог к неуверенным,
Смотрит жизнью в глаза незрячие,
Смотрит так, чтобы Смерть поверила
Что и боль твоя настоящая.
Глубоко в земле растёт дерево,
Далеко в небесах птицы каются,
Время каждому навырост выдано
Жертвой выверенной праведной.
Так привязаны к листьям веточки,
Так отпущены страхи с инеем.
Ветер рвет на белые ленточки
Откровения многожильные,
Рассыпая багряные истины,
Окропляя мёртвое зеленью.
Дворники все сады выметут
Там, где выменян ты на сретение...

Колыбель не пуста,
Нет на свете пустых колыбелей...
Оттого ли и смерть как всегда бела?
Оттого ли, что жизнь, как всегда не верит
Ни в себя, ни в черта, ни в божества.


О, младенец мой, ты - и звук и почерк,
И следы во тьме, и слова без слов;
Потерпи, мой бог безымянных строчек,
Целовать глаза я приду в свой срок.
На весу качай этот полый ветер,
Повтори себя, я хочу смотреть
Как летит листва, как седеет вечер,
Как в золе цветет пепельный кармин.
Возносясь к тебе первыми слогами...