Двадцать Три

Я искал тебя столько лет
Среди будничной суеты,
И встречал много раз рассвет,
Вспоминая твои черты,

Вспоминая последний миг –
Двадцать вёсен и зим назад,
Может быть я всего достиг,
Но дороже твой нежный взгляд.

Повидал хоть немало лиц,
Всё ж твоё мне всего милей,
Образ тот из златых крупиц,
Образ первой любви моей.

Обернуться мечтал не раз
На флюиды твоих волос,
Но не видел знакомых глаз,
С нежной каплей печальных слёз.

Хоть уехал за сотни миль,
Позабыть чтобы образ твой...

По сигналу звонкого свистка,
Суету забыв мирских забот.
Двадцать два здоровых мужика,
Шар гоняют, в поле меж ворот.

В них азарт, ведь это же футбол,
Он для них, важнее их самих.
Цель одна — забить в ворота гол,
И она, им выше всех других

А меж них судья, во рту свисток,
Он и царь, и Бог Верховный им.
Видит он, грехов их всех порок,
Справедлив и к добрым он, и к злым.

Фуболист — особый вид людей,
Жизнь его, за мяч на поле бой.
Цель его Игра — живёт он в ней,
Игрой с буквы...

Прошедшая Библейская эпоха длилась двадцать веков.

«И куда ж мы приплыли за двадцать веков?», –
Вопрошал в своей песне нас Игорь Тальков.
А ответ очевиден – он вкратце таков:
Зри Душой, как в веригах Духовных оков
В Тьму забвенья плывёт наш Корабль МУДрецов!

Ты пишешь три буквы на мокром песке,
их тут же смывает волною.
Ты пишешь как в школе, на классной доске,
но здесь ты одна, предо мною.

Лишь рядом печальный стоит Карадаг,
вокруг него чёрные тучи.
Гроза на вершине, как огненный стяг
и гром отдалённый, трескучий.

Мы скрылись за камень огромный седой.
Три буквы написаны снова.
И их не смывало морскою водой.
На камне я выбил три слова.

Играет волна и ласкает песок,
и чайки садятся на воду.
Заехать бы нужно туда на часок...

В послеполуденную пору
На диком пляже городском
Зной уступал воды простору
И тешил праздных липким сном.
Не властвуя лишь над заботой,
Не многих что на думы отвлекла,
Кое - кого опутала работой,
Да ребятишек любопытством извела.
Один, оставшись без надзора,
Малец подвижный лет семи,
На крабов вел охоту споро.
Как вдруг, судьба его возьми,
Нащупав что - то под камнями,
Извлек предмет на белый свет.
И был флакон то с письменами,
Забытыми давно в глубинах лет.
И взрослый был бы...

Жил да был в селе «Налейка»
парень, звать его Андрейка.
Ни печаль, ни радость в нём
разбудить вам нипочем,
потому как на селе
он считался не в уме.
Было два у него чина -
увалень и дурачина.
Все его жалели часто,
а вот это уж напрасно!
От природы он был рыжим.
И к тому же чуть бесстыжим.
Голым мог купаться в речке
и прикинуться овечкой.
Баб вокруг не замечать,
и нырять себе, нырять.
Те бельём в него швыряли.
И топили, и шпыняли,
а Андрейке нипочем.
Хоть грозите кирпичом...

Взвалив гранит креста на плечи
И до Голгофы донеся,
Чтоб лучше видели пигмеи
Твою любовь, и распростя

В объятье братском руки жизни,
(Или стараясь воспарить),
Ты умер как последний нищий,
Людей не перестав любить.

Ты умер, и три дня могила
Твой дух пытала дорогой.
Ты умер, и три дня по миру
Бродила смерть, пьяна собой.

Казалось, чуда не случилось,
Ошибкой было начинать.
Казалось, рухнули надежды
Сей мир из праха приподнять.

И не случится больше в мире
Любви, добра и...

Елочка, елка,
Лесной аромат,
Очень ей нужен
Красивый наряд.

Припев:

Пусть эта елочка
В праздничный час
Каждой иголочкой
Радует нас.

Елочка любит
Веселых детей,
Мы приглашаем
На праздник гостей.

Припев.

Елочка веткой
Зеленой махнет,
И, словно сказка,
Придет Новый год!

Припев.


Из мультфильма"Зима в Простоквашино"
Успенский Э. - Крылатов Е.

Кабы не было зимы
В городах и селах,
Никогда б не знали мы
Этих дней веселых.
Не кружила б малышня
Возле...

Я в тот вечер изрядно устала:
восемь раз танцевала «на бис».
Под конец чуть с шеста не упала:
от усталости руки тряслись.
В нашем клубе «на бис» вызывают
ну, от силы, разок или два.
Три почти никогда не бывает,
и понятно: «колеса», «трава»…
Мужичок до того охмуренный,
что стриптиз для него – как бега.
Нашпигован бумагой зеленой,
а мужского в нем нет ни фига.
Сунет, скажем, двадцатку под лифчик
и собою немыслимо горд.
Весь сияет, как школьник-счастливчик
и глядит свысока, будто...

«До чего же мне все надоело! –
думал я, засыпая в ту ночь. –
И жена, что до смерти заела,
и беспутная дурочка дочь,
и сынок, потерявший работу,
и любовница с кучей проблем…
Да. Пожалуй, пора на охоту.
Я по ней стосковался совсем.
Неужели я завтра уеду
от работы, жены и детей,
по лосиному свежему следу
побегу я с собакой своей
и, увидев кормящую матку
с семидневным лосенком в кустах,
буду целиться долго в лопатку,
сжав «Сайгу»* свою в потных руках,
а потом, когда лес содрогнется...