Дурная голова

Как завидит Герасим собаку,
Так становится дурно ему.
Не способен он сделать ни шагу.
Вспоминает бедняга Муму.

Клонит в сон, но лишь глаза закрою,
Поплывёт, вращаясь мир юлой.
И во мне, враз станет жизнь плохою,
И борюсь я, снова с тошнотой.

Заштормит меня и как с похмелья,
Дурно мне и белый свет не мил.
И в моей улыбке нет веселья,
Я её, как маску нацепил.

Нацепил, уж лучше я казаться,
Буду всем всегда весельчаком.
Чем меня, начнут жалеть пытаться,
Посчитав, никчемным слабаком.

Плохо мне, плывёт всё пред глазами,
Но не будет, ведать мир о том.
Помогал себе всегда я сам и,
Жить...

***
Уж так устроено оно: любое множество, великое ль, иль малое собой,
Когда посмотришь на него со стороны даже вполне обычным зрением,
Так называемым объемным ли, да хоть каким ещё, уж предстаёт перед тобой
Единства сущностного только всё того же, пусть и частным, проявлением.


***
В картине мира неслучаен, чем-то значим всякий ракурс, каждый штрих:
Все формируют её общие объём и светотень, давая пищу для сознания;
И суть явлений и вещей, будь то, на первый взгляд, хороших иль дурных...

Не говори, в ответ я тоже промолчу,
Слова излишни, всё как есть прими.
Лишь в песнях нам, всегда всё в мире по плечу,
Но песни все, для нас придуманы людьми.

Прости за то, что счастья дать тебе не смог,
Что не сумел, всего добиться что хотел.
Что пробежав, сквозь время жизненных дорог,
Себя всего, отдал заботам малых дел.

Меня всего, быт без остатка поглотил,
И равнодушен, стал я ко всему.
И потому, в себе стремиться запретил,
Искать ответ, на всё пытливому уму.

А мир сумел...

Вот и нашла коса на камень,
за Раей ( Правда, впав в Застой! )
и Миша канул…- Словно пламень,
в Совке, с распахнутой душой,
пронесшись, явно Прометеем…-
Куда-то вдаль…- Чтоб сгинуть в ней…
Лишь Вассерманом-Бармалеем,
познав, возможно, Русь полей,
и верховодить…- Знать, не вышло…
Причиной, здесь, факт бороды…-
не выросшей…- Судьба, как дышло…-
Зато, под лысину среды,
что, поделом…- с Аляской, вкупе…-
Чтоб завладеть ей, навсегда
( Да и навечно!!! )…- Мерзость, в супе,
присутствует...

Приходит час прошить единой
Гипотетической, всемирной
Нитью Историю, - сквозь дыры(!), *

* *
От автора:

В замысле, работа должна поэтически соединить в единый гипотетический сюжет все идеи, зарисованные мной в поэмах и стихах, относительно Истории Русов-Арий-Славян, в непривычной(!) антропологической цепочке:

«Атлантдертальцы-
Неандертальцы-
Кроманьонцы» -
Русы-Арии-Славяне-Русские,

через первые Цивилизации, созданные Русами, Моноязычную Всемирную Ойкумену Русов, к...

Es sheint mir, dass gefallene Soldaten,
Die man sehr lange noch erwarten wird,
Grabstaette nicht im Feld gefunden hatten –
Sie ziehen, als die Kraniche im Wind.
Bis heute noch seit den blutroten tagen
Hoert man von oben irhen shrillun Ruf…
Vielliecht darum kann niemand etwas sagen
Als dieser Zug sich oben langsam ruert…

Ich sah sie abends oft forueberziehen,
Sie schnuerten meine Seele schmerzenvoll…
Dort unter ihnen ist ein Platz geblieben,
Ein kleiner Platz, den ich einnnehmen soll...

Идет жестокий бой:
Бой ума и сердца.
В груди гулко и вой,
Как в желудке от перца.

Голова кричит- уходи и не вернись
А сердце рвется на куски:
«Голова подожди не торопись,
Я же умру от тоски.»

Сердце ревет: «Я же люблю!
Люблю и без него я не могу!»
Голова жестоко в ответ:
«Пусть проваливает - места нет!»

Обливаясь кровью, сердце спешит:
«Я люблю, пусть не бежит!
Пусть подождет хоть немного,
У нас с ним одна дорога!»

«Нет, нет и еще раз нет»-
услышу в сотый раз в ответ...

Воспоминания в утиль
Не сдашь, не бросишь их на полке:
На самолетике в Эртиль
Мы прилетали... На двухколке

В Красноармейский вез нас дед,
Петр Николаич Остроухов.
В поселке том на белый свет
Я и пришла... Часок потпрукав,

И «дарвалдаями» звеня –
(Степь открывалась панорамой) --
Дед-конюх привозил меня
Торжественно в поселок с мамой.

Поселок наш не знаменит.
Эртиль известней ненамного.
Здесь «графский» сахзавод стоит,
А из Воронежа дорога

В усадьбу графа – двести верст...

Жил царь, в неназваных веках
В местах, где не было писцов
В местах, где правил только страх,
Где черепа висели на шестах.
Там реки черные из крови,
Из крови люда и детей,
Там правил царь, нахмурив брови,
Царь прыти, бесов и теней.
Зов мудрости жестокого клинка,
Царя
Тянуло к власти постоянно,
Во сне хватался даже за ветра,
В том царстве жили с покаяньем.
Младые жертвой обливались,
Девчушки забивали скот,
Вместо воды все кровью умывались,
И с жаждой раскрывали рот.
Под каждым...