Дурман-трава

Приторный запах персидской сирени.
Манят прохладою душные тени.
Брызги фонтана живительной влагой.
Дети купаются в нём, полунаги.

Дикая мысль. С перегрева, как видно, -
Вот бы и мне вместе с ними. Завидно.
А! Хоть ногами залезу. Пусть судят.
Туфли долой. И – прохладное чудо.

Дети резвятся и брызжут водою
Мне на одежду, рукой озорною.
Вот и причёска капелью покрыта.
Тихо смеюсь, счастьем детским умыта.

Приторный запах персидской сирени.
Жаркое солнце. И душные тени.
Лёгкий...

Снова ложь ядовитым туманом
Лижет боль кровоточащих ран.
Их врачует дурманом обмана
Пожелтевший от яда туман.

Слов желанных, рассудочно стылых
Эта ложь громоздит этажи.
Я вдыхаю туман и не в силах
Сбросить путы интриги и лжи.

Где границы амурной интриги?
Где минутной любви чистоган?
Обновленью мешают вериги
Прошлых лет, словно желтый туман.

Ты твердишь: - Безобидная шалость,
Стимул в жизни, и с этим мирись -
Накопил я такую усталость!
Нужен стимул? Так хоть ...!

Во сне увидел что родился,
И жизнью этот сон назвал.
Во сне увидел что влюбился,
И стих об этом написал.

Сон этот очень долго длился,
Тяжёлый был и ты устал.
В нём умным — для себя родился,
Себе судить всех право дал.

Поверив в сон, в туман иллюзий,
По миру человек идёт.
Слепец, пророков зрячих судит,
И сном своим, всю жизнь живёт.

В нём правду чётко обозначив:
От сих — до сих, а дальше ложь!
И если думаешь иначе,
Врага в лице его найдёшь.

Очнись от спячки, хватит спать...

Воет вьюга, как волк голодная.
В бубен кожаный бьёт шаман.
Сжаты губы его, холодные.
Дымкой серой плывёт дурман.
Череп белый –
глазницы чёрные –
скалит зубы.
Трещит огонь.
Пляшут тени по чуму, дёргают
нервы жутью.
Всех взял в полон,
душ касается культ обрядовый.
Чудь глядит через дымоход.
Пламя дымное. Пота градины.
Чудь стекает вниз. Жертву ждёт.

Спроси меня, как пишутся стихи.
Скажу, что этого не знаю.
Мне кажется здесь игры всех стихий
Поэзию душе являют.

Поверь, я для забавы не ищу
Ни на земле, ни в поднебесье строки.
Удел мой — меткой быть как шут,
Чтоб отделить от святости пороки.

Чтоб мысль стихов, бегущая вперед,
Единство слов и чувств передавала,
Жизнь без прикрас рисуя в свой черёд,
Прекрасной лирикою душу наполняло.

Не знаю точно, как пишу стихи.
Но строчки тянутся за строчкой, -
Так шлейфом...

Ах, самоцветы, клад Земли бесценный!
Как я люблю вас, этот скромный дар:
Аквамарин - уж тем он драгоценен,
Что блики моря все в себя вобрал.
А бирюза - венчает море с небом
И, завораживая взгляд, уносит в даль,
За горизонт, туда, где быль и небыль,
Туда, где никогда ты не бывал!
Нефрит зеленый - символ вечной жизни,
Так близок сердцу и моей душе,
Из века в век весне справляет тризну,
Как добрый оберег на рубеже...
А малахит - по-царски строг и скромен,
Манящей сказки дарит вещий сон...

В степи, за элеватором
трава растёт лохматая:
осока, да бурьян,
рогоза, да тимьян.
Болотце здесь – гнилое,
размером с пятачок,
кувшинки – с бурой кровью,
пять штук – на перечёт.
Гнилые у болотца
откинуты мостки,
а под мостками вьётся
клубок – то – червяки.
На досках трясогузка
танцует свой фокстрот,
на кочке грязной, узкой
букашек рой живёт.
Усталый путник разве
к болотцу забредёт,
но нету здесь колодца –
- дурную воду пьёт.
Находят бедолагу,
уносят на бугор,
и зарывают...

Летал мотылек, надеждой гонимый,
Незримое солнце господних небес,
Смыкающий ветер улыбкою мнимой,
В мир человека нарочно полез.

Там он увидел висящий огарок,
Искусственной искры немой уголек,
И вспомнил с испугом лихой мотылек,
Как мать его в вечность ушла при пожаре.

Те думы ушли, мотылек завертелся,
Запрыгал, бросая вечернюю тень,
И этот последний, двенадцатый день,
Открылся ему, оголтелый, разделся.

Этот веселья беспечный дурман,
Как же он смог так внезапно...

Бьющие ключи-
Влюбленные в ночи.
Холмы,как пух-
На них костры...
Зола,полынь,
Ромашки шелк-
И ты...
Дурман буджакского вина,
Глаза,звезда
И синева

1995 год,весна.

Цветущей черемухой пахнет ручей.
Над ним – из соцветий туман.
Холодный порыв с кумачей и речей
Сдувает пыльцу и дурман.

Я тихо шепчу, ни за что, задарма
Продрогнув на колких ветрах:
«Возьми их с собой! Ты забыла, зима,
снежинки в зеленых ветвях!».

Заточками-льдинками месяц-колдун
Царапает кромки ручьёв.
И, кажется, бьёт затяжной колотун
Похмельных сырых воробьёв…