Дрожащий

На бумажном листке...
Пожелтевшем от времени.
Нарисовано сердце...
Дрожащей... рукой.
И неровными строчками...
Под сердечком... написано.
Я люблю тебя... милый...
И хочу... быть с тобой!

На бумажном листке...
Пожелтевшем от времени.
Чьи-то жаркие... чувства...
И чья-то судьба.
Две влюблённых души...
Двух сердец... притяжение.
Я люблю тебя... милый...
Я твоя... навсегда.

Лариса М.

Ночь обретает повадки зверя
В мартовских идах, в мартовских льдах,
Тающих сквозняками под дверью,
Там, где травы прошлогодней прах
С уст обрывается, кружится вьюгой
Неба свинцового, тенью дрожащей.
Тихо за стенкой уснула подруга,
Зимняя мягкость, снежная чаща.
Что говорить, разговоры сжигаются
В тонны молчанья дорог перебитых,
Холод весенний под окнами шляется,
Значит дышу еще, горлом отлитым
Из недосказанных песен с грехами
Напополам, из усталых словечек,
Костью заточенных, и...

Как глуп был я в своей печали,
не ведая Твоей печати;
как слеп я в грусти был своей,
не зная света в тьме событий;
приростом времени без дела, я обесценивал дела
в огне вина, в чувствах вины.
Мой Страшный Суд – я сам – обитель
страданий собственных и зла,
таящегося, испокон, обратной стороной луны
в ночи души, ещё слепой,
еще младенческой, весенней…
Когда ж останусь я один,
наедине, в своей глуши
надежд бесплодных, снов бесплотных,
и огрузневшей тенью бледной,
с которой век от...

Елена Андреевна с грустью глядела:
В зеркале были её пятьдесят.
"Это ужасно! Как располнела!
Может, толстит меня этот наряд?!

Ох, эти годы, куда от них скрыться!
Если б возможно назад повернуть!
С возрастом всё-таки трудно смириться,
Жаль, что короткий у юности путь.

Впрочем, ровесницы выглядят хуже …
Я еще как-то и чем-то держусь.
Может, корсет затянуть бы потуже?!
Лучше – диета, как только вернусь!"

Елену Андреевну ждали подруги.
В коттедже за городом все собрались.
Место...

Ты мне подарил белоснежные розы
Такие нежные их лепестки
Ты мне подарил робкие взоры
Дрожащие руки увидала твои…

Ты говорил несмело, стесняясь
Больше молчал и слушал меня
Вновь посетившего чувства пугаясь
Себе запрещаешь приблизить меня

Ты даришь открытки, даришь мне песни
Боишься примять любви первый росток
Но только моею любовью согретый,
Подснежник поляной в душе расцветет!

Мне обнять бы тебя, поиграть с волосами,
Посмотреть с вдохновением прямо в глаза,
Я хочу осознать, что любовь между нами,
И за годы из сердца она не ушла.

Я дыханьем согрею дрожащие пальцы,
Обогрею теплом, что в душе сохранил,
Что-то спрашивать лишнее, нет, я не стану,
Я во взгляде прочту, что однажды спросил.

Мне щекой прикоснуться бы к бархатной коже,
Чтобы голову запах знакомый вскружил,
Я желанья твои буду чувствовать тоже
В поцелуе сгорая, от вечной любви.

Разве ты не...

А жизнь как будто закопалась,
Вдруг наступила тишина…
А мне б любви, хотя бы малость,
Но… звезд печальных листопад…
И в сердце снова ожиданье,
Тугая мысль тетивой бьет…
И снова жаркое лобзанье
В душе желанием растет…
Упали руки… в свод сплелися,
В глазах тоской стоит слеза,
А мысли к небу вознеслися…
Увы… Там долгая гроза…
Ушла в себя, собой забылась,
И приласкала тот мираж,
И, кажется, засуетилась…
И тени с болью отдалась…
Что ж… не ждала разрыв столь бурный,
Не ведала всему...

Разбившейся на кусочки мутного света май,
на кусочки светопыли, преломившей красоту пустоты.
Осколочные ранения дождя, прошедшего накануне,
словно тонкая плоть клубящегося сладкого воздуха,
оттачивающая рассеянное внимание.
Утро, приправленное черно-белыми кадрами рассвета,
дрожащего на лепестке засыпающей розы ночи.
Раскрывшийся цветок неба, облетающий редкими облаками.
Пробившаяся зелёная мгла поглощает сквозняк влажных аллей.
Лезвие полуденной бритвы, вскрывающее остроконечные шпили...

Ах, как часто в тихий час вечерний,
Сбросив тяжесть прожитого дня,
Отдалясь от тяжкой жизни скверны,
Ты стоишь печально у окна.

Нежных губ дрожащая улыбка,
Две слезинки, будто на заказ,
Чешуей аквариумной рыбки
Заблестят непрошено у глаз.

А в глазах бессильная потуга.
Сквозь стекло замерзшего окна
Ты бредешь по замкнутому кругу
Над бокалом крепкого вина.

И от мятной свежести ментола
В полутьме вскружится голова.
Ты прости, в твоей сердечной боли
Я, как видно, сильно виноват...

Нет печальнее зрелища в Мире,
Черной тканью обтянутый гроб,
В переполненной тесной квартире
Правит горе и царствует скорбь.

Но страшнее и тягостней было
От того, что в сосновом гробу
Не старушка, что долго пожила,
До седин и морщинок во лбу.

Молодая и полная силы,
Не дожившая до тридцати.
Шла со смены и очень спешила-
Дочка дома одна, взаперти.

Оставалось пройти тротуаром
Сотню метров последних и вдруг,
Хруст стекла от разбившейся фары,
Страшный крик, потрясающий слух...