Дорога в небо

Вечер дремлет у дороги,
Над водой вздремнул туман,
Дремлют ивы-недотроги,
Дремлет ветер-хулиган.
Я тропинкой выйду к речке,
Песню тихо запою,
Месяц кроткою овечкой,
Станет слушать песнь мою.
Он забудется в печали,
Будет плакать и грустить,
А берёзовые дали,
Будут слёзы грусти пить.

Автор: Виктор Шамонин-Версенев

Морозное зимнее небо в лазурной синеве искрится
В ее яркой позолоте морозно-солнечных лучей,
В прозрачно-бирюзовом воздухе, дрожащем
На леденящем хулигане-ветерке.

Витает в воздухе узор морозный, что голубоглазый иней написал
Своей волшебной кистью пушисто-серебристой в небесной синеве, Которая белесо-золотыми звездами подмигивает свысока.
Золотыми звездами небес вечерних, написанными инеем
Прозрачно-ледяным с переливами лазури прозрачно-голубой.

Узор серебряно-лазурный...

По небу плыли огоньки...
Уставший вечер путал звуки.
И твой прощальный взмах руки
Лишь обозначил факт разлуки.
Быть может поздняя гроза
То ль просто всполохи зарниц...
Горит алмазная слеза
На тёмном бархате ресниц.
Отпустим всё что не сбылось
Мы сами в этом виноваты
Я не хочу чтоб наша злость
Была синонимом утраты.
Быть может поздняя гроза
То ль просто всполохи зарниц...
Горит алмазная слеза
На тёмном бархате ресниц.
Прости меня за эту грусть
Что в небе...

Вдоль дорог все кресты да погосты,
Да бурьян у просевших оград.
Жизнь прошла удивительно просто,
И уже не вернется назад.

Вот и мы –
добредем до отметки,
Где родительский дух опочил.
Ожидают с вопросами предки
В темноте безымянных могил.
1982г.

Завидовал небу и птицам,
Взирая на звёзды с тоской.
Хотелось в единое слиться
С простором и высотой.

Но столько занятий на свете,
Своё отыскалось с трудом.
И как-то мечтания эти
Откладывались на потом.

Когда-то всё это случится
В рассветной ещё полумгле…

Завидовал небу и птицам
И всё-таки жил на земле.

Пусть до смерти пять дорог –
Прошагается шестая…
Точка.
Скорбный эпилог.
Лучше, если б запятая.
Слушай, Господи! – вскричу –
Зря затеял эту смуту.
Погоди гасить свечу,
Дай последнюю минуту.
Сам не то чтобы велик,
Но не мельче всяких прочих…
Дай доправить черновик,
Дотянуть до многоточья.

Я коснулся неба ладонью,
И узнал что пустое оно.
В него глянул — свет солнца болью,
Мне в глаза, стало в них темно.

Осерчав на меня за дерзость,
Небо глянуло тучи тьмой.
Дождь послал мне озноба свежесть,
Промочив ледяной водой.

Я простыл, заболел и кашель,
Душит, мне разрывая грудь.
Зябко жить мир тумана кашей,
Сделав воздух, в нём спрятал путь.

И куда я иду — не знаю,
Всё равно мне — идти куда.
Воздух-кашу в себя вдыхаю,
В ней туман и дождя вода.

Ах зачем, трогал я...

Когда поломка посреди дороги
Нас задержала больше чем на час,
Холодный ветер дул, и мы продрогли.
Морозный день в лучах заката гас.
Лесник помог, случайный человек.
К нему мы присмотреться не успели,
Он подошёл, отряхивая снег,
Костёр развёл и пригласил погреться.
Пылали сучья, таял снежный наст.
И я подумал: здесь, в такой глуши,
Огонь ли жаркий согревает нас
Или тепло волшебное души?
Тебе спасибо, добрый человек!
Прощаемся, и на душе светло.
Какое счастье жить среди людей,
Даруя...

После дальней дороги, когда я смертельно устал,
Неприветливо встретил меня Казахстан.
Ночь и снег нас сжимали в слепое кольцо,
Как наждачной бумагой обдирало лицо.
Мы шагали смеясь. Вещмешки за плечом.
Мы пока не солдаты, а «салаги» ещё.
Что-то новое будет, что-то новое ждёт…
Только ветер по трубам, только лица сечёт.
Мы покинули дом, мы оставили мам,
Променяли уют на режимы казарм.
Променяли надолго, не на два скромных дня.
Свет мой утренний, Волга, не грусти без меня.
1968г.

В небе птицы летят,
Душа просится к ним.
Чтобы вниз бросив взгляд,
Улететь в дали дым.

В край из детской мечты,
Где нет взрослых забот,
Где живые цветы,
Где волшебник живёт.

Где былинный герой,
Зло прогнал из страны.
Где в правах меж собой,
Все живые равны.

Где не топчут цветов,
Не примнут зря травы.
И не знают злых слов,
Сплетен лживой молвы.

В небе птицы летят,
К ним душа взлетит ввысь.
И опять вниз назад,
Тело — просит: - «Вернись...»
Марковцев Ю.