Доля моя долюшка

И явился Отец к своим отрокам,
И спросили Его они:
"Ты живёшь на вершине за облаком,
Там прекрасны и ночи и дни.
Ну а мы обитаем в страданиях,
В спёртом сумраке... Как же так?!
Почему о своих же созданиях
Не заботишься Ты никак?"
Он сказал: "Несмотря, что так холодно
На вершине, где мой Ковчег,
Я люблю вас и завтра от полудня
Драгоценный пошлю вам снег.
Вот вам нитки. Услышали? Думайте!
Что бы снег уловить могли,
Будет он застилать ваши улицы.
Только, чур, не...

Приблизившись к ступеням трона
Не жди пощады от богов.
Сестра! Тебе не знать законов
В стране безбрежных облаков.

За перекрестками тропинок
В излучинах чужих морей
Собрать надежду из крупинок
Ты поспеши, молю, успей!

Не жди, что примут сразу в лоно
Отмерят сладкие дары...
Кто знает как, к каким законам
В других мирах стремятся дни...

Быть может, время там не властно
Над мигом, вечностью и сном...
Сестра! Тебе все станет ясно,
Когда окажешься ты в нем...

Ты собери свой ум...

Разлилась тоска по всей России;
Кто о чём, но в общем о своём.
Прошлое давным-давно простили,
Накормившись нынешним житьём.

Испытаний век на долю вышел,
Переменами намучился народ,
И немало горьких стонов слышал,
А ещё точней, из года в год.

Катит горе дымной колесницей,
А над горем - неба бирюза.
Не дрожат уже от слёз ресницы,
К ним привыкли стойкие глаза.

В ожиданьи к небу внемлют руки
В каждом монотонно-буднем дне,
Но, опять капели звонкой звуки
Раздаются мило по весне...

Медитация белых холмов
молочным пухом
ложится на пустошь души.
Воздух искрится холодной зарей.
Сон небесных долов
чистым спокойствием
тишины
поедает тревогу мою,
да печальную проповедь сердца.

Коньячное небо закат оросил,
Слюной облаков багровея,
Раскисшее солнце свалилось без сил
В трясину овражного клея.

Шершавые долы обмякли пунцом,
Струясь в горизонта резину,
Я сгусткам кровавым подставил лицо,
Засахарился малиной.

Вареньем души раздобрел по степи,
Откинулся светом предсмертным,
Уставшее солнце провисло без сил
На тросах ночного ветра.

Холодные звезды оскалом взошли
На ватман чумазого неба,
Я течи стальной подставил кувшин,
Упился сверкающей пеной.

Царства не строил в уюте готовом,
Он создавал мир Божественным Словом,
Семенем в души, не бисером свиньям,
Руша законов вбитые клинья.

Славы себе не искал на престолах,
С посохом истины, шествуя в долы,
Дух, усмиряя, гордыни в пустыне,
Смерть, не пуская в сознанье отныне.

Жил Он стезею любви телу тесной,
Благословляя земное Небесным;
Путь, окрещённый водой и огнём,
Чашу и крест сделал символом в Нём.

Всяк, кто на древе весящий – проклятый,
Он уже был до Пилата распятый,
Видя...

Небо в дымке, поле в дымке…
Туча кОсу расчесала
Гребешком стерни…
Солнце, золотою рыбкой,
В сети серые попало…
Старче, в небушко верни,
Отпусти лучи на волю...
Но старуха-мгла
Королевской хочет доли,
И сегодня зла…
Невод-сеть взвалил на плечи
Старче, хмурый день…
У корыта встретит вечер
Королевы тень…

Твои черные кудри и лик неземной
Меня медленно сводят с ума.
Взгляд, наполненный страстью и кроткой мечтой
Прожигает мне сердце до дна,
Как стрела проникает в горячую грудь,
Разбивая сомненья и горе,
Заставляя в блаженстве мечтанья тонуть,
Не желая иной себе доли...

Независимость от свободы – есть любовь.
Беспричинность всех причин – это ты.
И громадой нетронутой вскинут на чашу весов
Творческий дух несовершенства, где я святым
Орудием сердца вытачиваю произведения,
Что за тобою бредут впотьмах, как во смертной глуши,
Где я сколачиваю разобщенные звенья
Творческого несовершенства своей души.
Независимость от свободы, мне, как сахар,
Когда несвободен тобою, когда от тебя не на шаг,
Знаешь, этому блеклому почерку хватит и взмаха
Хилой строфы...

Я тебя не хотел опорочить.
Я смотрел на улыбку с тоской.
А слова замирали, клокоча,
Становился страдая немой.

Я как раненный зверь на рассвете.
Я взирал на последний свой луч
И распластанный в ягодном цвете,
Умирал среди матовых круч.

Эти стены чужие. Неволя
Раздирала от пола до плеч.
Незавидная жалкая доля,
Невозможность присутствия встреч...

Я ушел по бульвару ночному,
И унес твои взгляды с собой.
Но уже у подъезда, у дома
Вдруг услышал из трубки « Ты мой…»