Дни последние лета

Вспомнила страна Героев!
И когда немец по Союзу шагал строем.
Нашли средств, не пожалели,
Когда блокадники очень постарели.
Чтоб парад в Петербурге провести...
До молодёжи нашей донести.
Как их прадеды, деды...
В холоде и без еды.
Город Ленинград свой защищали,
А в 1944-ом году блокаду прорывали.
Сколь народу там полегло...
Кто пережил... вспоминать аж тяжело.
Чего русскому народу пережить пришлось...
Чтоб хорошо нам здесь сейчас жилось.
Сколь с голоду умерло взрослых и детей...

Я прощаю им зло стремлений,
Обойти б их — устал от склок.
Ложь надуманных обвинений,
Дарит боли укол в висок.

Я чужак — мне не будет веры,
Так везде было и всегда.
Не последний я и не первый,
Кто узнал в жизни холодА.

Не последний я и не первый,
Понимаю всё, но опять.
В сердце боль и как струны нервы,
И дум ворох мешает спать.

А земляк, он служил в Афгане,
Видел смерть, воин он — боец!
Говорит: - « Не психуй — устанешь,
И тогда тебе всё — конец!»

Я прощаю им зло...

"Вид с трех сторон у меня чудесный. На запад пятиглавый Бешту синеет, "как последняя туча рассеянной бури"; на север поднимается Машук, как мохнатая персидская шапка, и закрывает всю часть небосклона; на восток смотреть веселее: внизу передо мною пестреет чистенький, новенький городок..."
М.Ю.Лермонтов


Здесь на запад Бештау, а на север Машук,
Только город разросся за два века вокруг,
И отлитый из меди вечно юный поэт
На холодный гранитный присел постамент.

С пожелтевшей бумаги...

Пролетали дни и ночи,
Трава кланялась ветрам.
Не всегда, что сердце хочет,
Пошлёт случай в пути нам.

То день ясный, то вновь тучи,
Вздорный выпал нынче май.
Мудренно сюжет закручен,
Не изменишь — не мечтай.

В спину снова, кто-то дышит,
И вновь давят со сторон.
Видят дальше, те что выше,
Но не слышат, низших стон.

Церкви купол, блестит златом,
Сбоку, рядом с ней — пустырь.
Я в зарю, вслед за закатом,
Уйду тропкой, в степи ширь.

Пролетали, дни и ночи,
Зарастал пустырь...

Дом большой, гости, шум, высший свет, ухажеры.
Танцы, музыка, вина, подарки, цветы...
На холодном стекле, от мороза, узоры.
В прошлом все, ты стоишь у последней черты.

Молода и стройна, с ума сходят мужчины
От твоей, как они говорят, красоты...
Дрожь в руках,тусклый взгляд, седина и морщины.
В прошлом все, ты стоишь у последней черты.

Беднякам никогда не бросаешь монеты.
Мимо гордо идешь, свысока смотришшь ты...
Ветхость стен, скудный стол, неопрятно одета,
В прошлом все, ты...

Я считаю дни,
Дни до выходных.
Будние они,
Всё обычно в них.

В них инерция,
Жизни дел моих.
Силу сердца я,
Зря не трачу в них.

Так вот и живу,
Жизнь проста моя.
Грежу наяву,
Дни считая я.

Но мне бытия,
Шум мешал считать.
И со счёта я,
Сбился вдруг опять.

Потерял счёт дням,
В будней серости.
Растворился сам,
В повседневности....
Марковцев Ю.

*
Ока и Волга, реки жизни,
Сливаясь водами, текут,
Историю Руси великой
Веками к вечности несут:
От Клязьмы города святого,
Где упокоен князь Георгий,
И верою питал Христовой
Блаженный Симон преподобный,
До града нижнего, большого;
Здесь храм Архистратига стройный.
Как время русла рек уводит,
Как берега крутЫ, отлОги,
Так доля русская сурова
И пОлита слезами, кровью.
Расцвет, забвение познавший,
Не раз сожжённый, вновь восставший,
Молитвами святых хранимый,
Страны великой...

Ну вот и снова осень изморось развесила,
и птичий клин перечеркнул сентябрьский день,
и листопад кружит, вальсируя невесело,
под монотонные мелодии дождей.
В последний раз согреют землю листья жёлтые,
а листья красные украсят крон шатры.
Столетний дуб по-царски жалует мне жёлуди
как драгоценные прощальные дары.
И глухо падают в траву тугие яблоки,
шурша в листве и разбивая вдрызг бока.
И улетят в Египет розовые зяблики -
ещё до заморозков первых. А пока -
целует бабье лето губы мои...

Едва заметное название
На грязно-голубом борту -
Трамвай Последнее желание: Я выбрал как всегда не ту,
Не то,
Не там,
Непоправимое.
И сам сплошное давно,
Стою, а все несутся мимо и,
- закончилось кино.
Пустеет зал, погас экранчик,
Закрыт буфет и туалет,
А вот и он, ползёт трамвайчик.

В ладони потной сжав билет
Вхожу, предвидя всё заранее,
Дух коньяка, дым сигарет.
- Твоё последнее желание?
- Желание? Давно их нет.
- Но ты зашел, а путь недлинен,
Кондуктор непонятно строг...

Отдай мне последнее чувство надежды,
что мир не прокис в марафоне до ада,
что есть ещё люди, простые, как прежде,
ты мне подари, иль отдай, что не надо.
Мне будет приятно, клубникой на сливках
я млею, гурманские страсти ликуют,
шиповник в заварке с листом эвкалипта
попьём ка чайку, и с тобой поворкуем...
Мы песен попсовых, и прочих, без толка,
бездушных, нелепых, тупых, примитивных,
совсем не поём, а поставим с той полки
пластинки – винилы романсов старинных.
Чарующий тенор и бас...