Дней водоворот

Лист сухой летит, вниз сухой летит, вниз сухой летит,
Осень.
Сердце заболит, сердце заболит, сердце заболит,
Очень.

Жизни стал мотив, дней моих мотив, дней моих мотив,
Грустным.
Горьким дверь открыв, в душу дверь открыв, в душу дверь открыв,
Чувствам.

Небо журавлей, песней журавлей, песней журавлей,
Звало.
Ткань судьбы моей, ткань судьбы моей, ткань судьбы моей,
Рвало.

Стал усталый взгляд, взгляд усталый мой, взгляд усталый мой,
Блеклым.
В мире я чужой, средь людей чужой...

ИСКУССТВО, ИЛИ ДАР БЛАГОЙ

Искусство подлинное в этом мире – не иначе, проблеск совершенства
Небесного в парче, захватанной рутиною земной;
Спокон веков утверждено Предвечного Творца Рукой
Его над прочими трудами под луною верховенство.
Плод длительных бессонных бдений, и оно ж – источник чистого блаженства,
Нелёгкий крест и, в то же время, дар поистине благой…
И всех нас связывает, словно той же общею судьбой,
На бренном поприще земном его нетленность и вселенство!


В ГОДИНУ...

Ни шатко, ни валко — уныло,
Во мне, оттого — я в тоске.
Мне вялая серость постыла,
Хандрю и нет силы в руке.

Я жизнь усложнять не желая,
Решений искал простоту.
И бремя забот отвергая,
Пришёл в серых дней пустоту.

В них блеклость мещанского быта,
И чувств нарочИтость и фальш.
Здесь душ бескорыстность забыта,
Живут здесь везде «дашь на дашь».

Здесь бедность порок, но богатство,
Не святость пока, к счастью здесь.
Свобода здесь — в выборе рабства,
Живущим трудом, в мире есть...

Есть в прошлом и родные лица,
И те, которые хотелось бы не знать.
Есть в прошлом то, к чему душа стремится,
И то, во что не хочется опять.

Но ностальгия прошлого огрехи,
Знать не желая, выдернет из дней.
Лишь те, в которых радость и успехи,
И был добрее, с нами мир людей.

И мудрецом, нам ум вождя-тирана,
Представит и восторга мы полны.
Поверив в то, что частью его плана,
В то время был, успех труда страны.

И мы увидев, в радужном всё свете,
Поверим в избранность вождя и в нём...

Не отпустит на каникулы,
Душу Бог из плоти тел.
Будем жить в днях то, что выпало,
Так, как Он того хотел.

И теплом их жить, и холодом,
И добром их к нам, и злом.
И их сытостью, и голодом,
И их явью, и их сном.

Жизнь — процесс без перерыва,
Его ход необратим.
Мы, покуда тело живо,
Время лишь вперёд бежим.

А что сделано, то свято,
Миг прожитый не сотрёшь.
И меж жизни дней не спрятать,
Его правду или ложь.

Болью плоть все силы выпила,
Но жить дальше должен в ней.
Не...

Жил да был Иван Дурак.
Не любил кровавых драк,
Начитался умных книг,
Философствовать привык.
И решил преподавать,
Детям знания давать.
Раз решил – тому и быть!
Школу надобно открыть.
Можно прямо на дому,
Было бы ходить кому.

У соседки Несмеяны
(что не вышла за Ивана)
Вырос сын, зовут Прокоп,
Крепкий стан, высокий лоб.
Сила есть – ума нема,
Ходит только по домам,
Предлагает подсобить,
Если надо, в морду бить.
Вот его учить пора,
Чтоб не шастал по дворам.

Говорит Ивану мама...

ЛУЧШИЙ ЖРЕБИЙ

Моли Творца и Небо во всечасной деятельной требе
О тех, кто немощен, кто в полной мере горечь жесточайших бед узнал, –
Чтоб ни бездомный, ни голец в чужом краю от холода не погибал
Без помощи, а сирота безродный не нуждался в хлебе,
Чтоб от безумных дел иных из человеческих отребий
Огонь, вдруг вырвавшись наружу, на планете всё живое не пожрал...
Чтоб в днях грядущих миру страждущему от невзгод заслуженно упал,
Нелёгкий пусть, однако, всё же более счастливый жребий...

А на улице, снова ветренно,
Небо серое, жить темно.
Время нудное, ползёт медленно,
Как кисель густой, вязкое оно.

Надоело всё — опротивело,
Мог бы, сам себя — из дней вычеркнул.
В них от дум не знал, перерыва я,
Надоел мне их, беспрерывный гул.

Была б власть моя — не рождался бы,
Не коптил бы зря, в мире белый свет.
И не знал бы сна, глаз пустых судьбы,
Не искал бы мир, где слов лживых нет.

Но в пласт времени, суть нас впаяна,
Жизни путами, в нём стреножены.
Она держит здесь...

Сделаю шаг и мне жизни останется,
Меньшая доля, её скорбных дней.
Но я живу, ведь не весь ещё танец я,
В ней, станцевал для людей.

Жизнь за спиною, сожмётся став точкою,
Мне дышать станет, совсем тяжело.
И её малому, в ней уж кусочку я,
Буду не рад, испытав боли зло.

Бодрое время, вдруг сменит аппатия,
Буду я Богу, молиться в тиши.
Свечку зажгу у иконы-распятия,
Светлым — огнём из души.

Боженька миленький, уж не разгневайся,
Что по простому, как с самым родным.
Время смолола...

По прошествию лет, по прошествию дней,
Нашу роль в них, оценят потомки.
Но как мы, лишь поверхности видя вещей,
Наших сутей коснутся, лишь видимой кромки.

А не видное им, с нами наше уйдёт,
От их мыслей, пристрастных суждений.
Всё чем разум с душой, в плоти тела живёт,
Всё что стало основой, прожитых мгновений.

Были также умны, числом задним и мы,
Видя в том что для нас, только фактов поверхность.
Но по ней лишь скользили и наши умы,
У эпох всех свои, ход времён и их мерность...