Дмитрий певцов

Мы висели вверх хвостами
двадцать тысяч лет назад,
очень тесными силками
нас пленил коварный враг.
Забавляли мы округу,
оживляли серость скал...
Вот и здесь, моя подруга,
вместе ветер нас качал.
Скоро логовища пламя
наши перья опалит,-
пообедает певцами
гнилозубый троглодит.
Все же, кое что успели
перекрасить втихаря,-
оттого и не сомлели
мы в удавке дикаря.
Понижая чистый тенор
(чтобы тайну сохранить),
в дружелюбии священном
обещали рядом быть.
И когда коснулась жадно
нас...

№1.
Время поллюций, как запах акаций,
Быстро проходит, но в памяти длится.
Так же, как сон о слиянии наций
В мире, в стране и в отдельной столице.
Юность - достойный оплот оптимизма,
Ей всякий путь представляется верным.
Только борьба многочисленных "измов"
Для их адептов кончается скверно.
Юное, краткое время поллюций,
Веры в иллюзии и в пистолеты,
И в торжество мировых революций
Быстро промчалось и кануло в Лету.
№2.
Быстро промчалось и кануло в Лету
Время мечты о свободе народа...

Промозглый холод. Жар огня.
Души извечное страданье.
Ничто не радует меня,
Когда Россия в поруганьи.

Когда изменники Руси
Приемлют власть и недра наши.
Когда с мучений полной чашей
Взываем: «Господи, спаси!»

Когда несчастнейший народ
Взыскует крохи у помоек,
А в результате «перестроек»
На шее Ирод и урод.

Когда младенцы, не родясь,
От матерей приемлют казни,
А старцы в нищете, боязни
Нисходят в бомжество и грязь.

Когда Добро схоронено,
Когда подонки правят Русью,
Уж не...

Занавес!
И я пред вами.
В мозгу моем бушует пламя.
Так грейтесь от огня певца,
Пускай сгорит он до конца,
Как в праздник фейерверк,
Что вспыхнул ярко и - померк.

Мир чувств, любви, измены…
Он в жизнь ушел со сцены,
И там единственную встретил.
Он умер на рассвете.

О муки! муки! муки!
О, ноша непосильная разлуки…
Безумный плакал и рыдал о Ней
Так много дней.
Как страсти жгли его в ночи!
И он не спал почти.

Однажды, истерзанный тоской,
Несчастный нашел на миг покой...

Золотое черногладье

Ростральных колонн, как у Биржи,
Здесь нет и порталы не те,
Что к золоту горнему ближе,
Чем к вежд роковой широте.

Сторонне горит Мариинка,
Плывет Исаакий в огне
Холодном, Большая Ордынка
В готическом рдится окне.

И кто из него Крысолова
Окликнет, кто ангельский хор
Узорчатым тлением Слова
Ожжет, яко бледный фарфор.

Цезурные невские волны
Испариной мертвой взялись,
Альковницы рейнские челны
Топят, сами все извелись.

Ищи гордеца-богомола
В лазури...

Всегда мы вспоминаем тех героев,
Поэтов, музыкантов и певцов,
Которые наперекор порою
Всему и всем не пали в грязь лицом,
А заслонили, спели, доиграли
И даже дописали, наконец,
Всё то, за что их гнали и ругали,
За что несли терновый свой венец!
Мы любим тех, кто навсегда и сразу
Пленили нас духовной красотой,
Кто в жизни нас не предавал ни разу
И нёс свой крест как гений и святой!
Нас тянет к тем, кто свою страсть и слово
Вложил для нас в творение своё,
К кому приходит после...

Люди-иглы, люди-змеи,
Жить спокойно не умеют.
Уколоть или ужалить,
Их заставит злость и зависть.

Люди-звёзды, солнца-люди,
Вспыхнув лишь, жить в мире будут.
Цель их жизни — нам светить,
Лучик света — её нить.

Люди денег, люди власти,
В них расчёт сильнее страсти.
Иметь больше, вверх подняться,
Цель их жизни, её счастье.

Люди чести — Дети Света,
Певцы, воины, поэты.
Есть средь них кузнец и пахарь,
Есть мудрец, учёный, знахарь.

Это люди Доброй Воли,
Из них каждый — Света...

Мы увидимся ночью и будем гулять до утра,
И орать твои песни – они нам дышать помогают –
Пусть блатными аккордами взорвет тишину детвора,
Ведь ты просто ушел покурить – они это знают.

Красно-желтых дней мало, их нам невозможно забыть,
Мир привыкшим искать на дне стакана портвейна,
И, наверно, смерть стоит того, чтобы жить,
А любовь своего ожидания стоит наверно.

И последнюю пачку невыкуренных сигарет
Разделю с восьмиклассницей – вкус прошлой жизни вернется,
И, конечно, неправда...

Пред собранием вод

Сельский полдень разверзся над нами
И дрожащий набросил атлас,
За колхозными пряча стогами
Золотой белогрудый запас.

Зыбким блеском текучего зноя
Привечают купальщиц брега,
Ныне юные Дафнис и Хлоя
Прибежали на эти луга.

Денно голые жизни утюжит
Диск горящий, несясь от зимы,
И пространство келейное рушит,
Храм простора, где губимся мы.

Что безрукие плачут невесты,
Им еще ветхий август белить,
Вить розарьем незвездные кресты,
Сумрак Божий очами палить...

Абсурдность и хомут земного пресмыканья
Стряхнувши с плеч прямых от юности моей,
Взял в руки я перо. И влил свои писанья
В струю блаженных вод Божественных речей.

Что не услышал мир, в том не меня вините,
От века он лежит во злобе и вражде.
Как земляным червям неведом свет в зените,
Так тварь Творца погрязла в мрачной пустоте.

Мы тщимся овладеть тем миром, чьё мерцанье
Зашито в саркофаг пустого бытия.
И до чего же низко рабское призванье –
Земному угождать при помощи вранья...